В июне 2024 г. в России отмечаем юбилей великого писателя и поэта Александра Сергеевича Пушкина. Пушкинский день, 6 июня, также известен во всем мире как День русского языка.
В этой связи 26 июня на полях XXIII Международной школы по проблемам глобальной безопасности пройдут VIII Международные Тимербаевские дебаты на тему «Кто нужен этому миру – государственник или индивидуалист? К 225-летию со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина».
В преддверии дебатов мы хотим поделиться статьей Никиты Юрьевича Рябченко, выпускника Академии управления при Президенте Республики Беларусь по специальности «Международные отношения», посвященной перепутью дипломатии и поэзии.
Пушкин… это русской человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет.
Николай Гоголь, 1832
Пушкин принадлежал к числу тех творческих гениев, тех великих исторических натур, которые, работая для настоящего, приуготовляют будущее…
Виссарион Белинский, 1843
Поэт в России — больше, чем поэт: возможно, подлинная глубина этой известной фразы в полной мере раскрывается именно в приложении к вечному маэстро русской поэзии, 6 июня 2024 года отмечающему свой очередной юбилей. Действительно, его связь с российской политикой и дипломатией тесна и многогранна, она пронизывает глубокое историческое прошлое и устремлена в будущее, в котором России только предстоит вновь занять своё достойное место в мировых делах.
Из картин современников и архивных документов мы обнаружим Пушкина на дипломатической службе, сопровождающего графа И.Ф. Паскевича-Эриванского в кампании на Кавказе, из «Путешествия в Эрзурум» и «Бахчисарайского фонтана» разделим его впечатления и живые знания о регионе[1]. Его стихотворения «Клеветникам России», «Герой», «Из Пиндемонти» дадут нам свидетельство проницательного взгляда поэта на главные сюжеты европейской политики своего времени.
Впрочем, Александр Сергеевич и сам, по одной из версий, стал своего рода объектом литературной дипломатии начала XIX века: в 1827 году его великий современник И.В. Гёте при встрече с В.А. Жуковским в Веймаре передал через последнего своё перо с посвятительным четверостишием Goethes Feder an *** (не указав, однако, адресата подарка явно). Однако учитывая и близость Жуковского к Пушкину, и известную философскую схожесть немецкого и русского гения, вероятность того, что дар Гёте предназначался именно Пушкину, не стоит заведомо исключать.
Однако за всеми историческими декорациями, документами и свидетельствами потомков порой ускользает менее очевидная, долговременная связь поэта с судьбой России, всякий раз воспринимающей внешние культурные веяния, переосмысляющей их на свой лад и дающей на них свой неповторимый ответ — запуская тем самым новый виток как русской, так и всемирной истории.
Поэтому здесь мы, словно чернильный набросок из тетрадей самого Пушкина, дадим три эскиза такой особой, долговременной связи, сквозь время проливающей свет на диалектику и старинную метафизику русско-европейских отношений. Итак…
Сцена из Фауста и «модная болезнь» Европы
Первым веянием, заслуживающим нашего внимания, стала та самая «модная болезнь», упоминаемая Пушкиным в «Сцене из Фауста» (1821 г.): Что там белеет? говори. / Корабль испанский трехмачтовый, / Пристать в Голландию готовый: / На нем мерзавцев сотни три, / Две обезьяны, бочки злата, / Да груз богатый шоколата, / Да модная болезнь: она / Недавно вам подарена.
Безусловно, толкования этой «модной болезни» среди пушкинистов различны, но исходя из политико-философского контекста эпохи, наиболее близким представляется её понимание как идей Великой французской революции, масонского учения и масонских организаций того времени[2].
Поэт, кстати, был не понаслышке знаком с последними, изучая в Кишинёве деятельность масонской ложи «Овидий» — и через символику стихотворения словно предупреждал свет (по его же выражению, «толпу забавную»), соответственно, и о путях распространения масонского влияния, и о самой масонской организации, и о главах Северного и Южного общества…
Беседа с императором Николаем I и наследие Птолемеев
Меньше чем через год после восстания декабристов на Сенатской площади, 8 сентября 1826 года Александру Сергеевичу даёт аудиенцию император Николай I, освобождая его от ссылки в Михайловском и разрешая свободно проживать в обеих столицах. По итогам встречи с поэтом на вопрос статс-секретаря графа Блудова 30-летний император даёт свой знаменитый ответ: «Я беседовал сегодня с умнейшим мужем России».
И хотя мы не имеем документальных свидетельств о содержании самого разговора, проходившего, по обыкновению, à huis clos, но доподлинно известно, что в ссылке 27-летний Пушкин, хорошо знавший не только французский (как язык международного общения своей эпохи), но и античные языки, изучал историю династии Птолемеев, в особенности интересуясь взаимоотношениями 30-летнего же Птолемея II Филадельфа с его учителем Деметрием Фалерским и его ровесником, поэтом-советником Каллимахом[3].
Исследователи творчества Пушкина уже заметили сходство его «Гавриилиады» и «Пророка» с поэзией Каллимаха (см. гимн «На омовение Паллады»), и существует предположение, что Пушкин вполне задумывался об усилении формы правления Российской империи благодаря полновластному тандему «просвещённый монарх — поэт-советник», надёжно работавшему в античную эпоху. Таково второе веяние, доныне сохраняющее для нас загадку.
Переложение европейских мифов во всенародные русские сказки
Наконец, веянье третье, быть может, самое сильное и обращённое напрямую к каждому из нас, дальним потомкам пушкинского времени. Ко всем, кто с детства знает русский — словно бы из пророческих строк Exegi monumentum: Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой, / И назовёт меня всяк сущий в ней язык… Должно быть, трудно даже сегодня найти русскоязычную семью, в которой не звучали бы перед сном Сказка о Золотом петушке, о Мёртвой царевне и семи богатырях, о царе Салтане и другие прекрасные детские произведения Пушкина — однако детские лишь отчасти.
Ведь, к примеру, не всякий родитель задумается, что хрестоматийная Сказка о царе Салтане — суть переложение древнегреческого мифа о Данае, аргосском царе Акрисии и его внуке, легендарном герое Персее. Но переложение не простое, а преображающее смыслы через изменение и развязки, и характера взаимоотношений героев[3].
Вспомним, что миф о Данае завершается гибелью Акрисия от руки Персея в ходе соревнований по метанию диска — как и было предсказано Дельфийским оракулом. Пушкин же, при всей общей схожести сюжета, как истинный дипломат и гуманист, «примиряет» царя Салтана с князем Гвидоном, тем самым закладывая «иные, лучшие» бессознательные модели поведения для многих поколений носителей русского языка во всём мире…
И если Россия как государство-цивилизация ныне признаётся официально[4], то её статус в симфонии цивилизаций будет держаться на трёх столпах: гуманистические духовно-нравственные ценности, русский язык как язык международного общения[5] и, несомненно, творческое наследие А.С. Пушкина — дипломата-провидца, учителя мудрости, Первого Поэта России.
Вот зачем в часы заката,
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.
Александр Блок, 1921
[1] Пушкинский календарь. М.: Концептуал, 2023. 176 с.
[2] Размышления при прочтении «Сцены из Фауста» А.С. Пушкина // Концепция общественной безопасности. URL: https://www.vodaspb.ru/index.php?dn=down&to=open&id=81 (дата обращения: 29.05.2024).
[3] О динамическом программировании будущего в творчестве А.С. Пушкина // Концепция общественной безопасности. URL: https://www.vodaspb.ru/index.php?dn=down&to=open&id=63 (дата обращения: 29.05.2024).
[4] Указ Президента Российской Федерации от 31.03.2023 № 229 «Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации» // Президент Российской Федерации. URL: http://kremlin.ru/events/president/news/70811 (дата обращения: 26.05.2024).
[5] Указ Президента Российской Федерации от 05.09.2022 № 611 «Об утверждении Концепции гуманитарной политики Российской Федерации за рубежом» // Президент Российской Федерации. URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/48280/page/1 (дата обращения: 27.05.2024).
Ключевые слова: Пушкин; Политика
RUF
F4/SOR – 24/06/26
