В начале ноября департамент обороны Соединенных Штатов опубликовал ежегодный доклад «Положение дел в области безопасности и военной политики КНР», где отмечается рост военно-политического потенциала НОАК по ряду направлений. Более того, перед НОАК поставлена задача увеличения возможности проецирования китайской военной мощи за пределами национальных границ и близлежащих территорий «для защиты растущих интересов КНР за рубежом и продвижения ее внешнеполитических целей»[1].
«Нельзя утверждать, что эскалация отношений между Пекином и Вашингтоном в случае конфликта вокруг Тайваня или Южно-Китайского моря не приведет к обмену ядерными ударами, – пишет Миршаймер в недавнем эссе «Америка, Китай и трагедия великодержавной политики». – Применение ядерного оружия без риска дальнейшей эскалации возможно в том случае, если удары не будут нанесены по территории Китая, Соединенных Штатов или их союзников. В новой холодной войне возрос не только риск вооруженного столкновения двух великих держав, но и риск применения ими ядерного оружия»[2]. Вышесказанное поднимает вопрос о том, каким образом наращивание Китаем военно-политического и, в особенности, ракетно-ядерного потенциала влияет на формирование Соединенными Штатами стратегических установок, соответствующих новой угрозе. Иными словами, в данном эссе автор попытается разобраться, что конкретно представляет из себя китайский фактор в американской ядерной политике.
Во-первых, это изменение места КНР в военной и оборонной доктрине США. В контексте возрастания военно-политической и экономической мощи Китая, с одной стороны, а также сближение России и Китая – с другой, возникает необходимость пересмотра доктринальных установок. Так, национальная доктрина оборонной политики предполагает готовность Соединенных Штатов сдержать «агрессию крупной державы»[3] – но не двух одновременно, что представляет из себя серьезный вызов американскому потенциалу боевой готовности. Однако, как утверждают эксперты аналитического центра RAND, перспектива формирования формального российско-китайского военно-политического союза реалистична только в случае массированной угрозы со стороны самих США, – ввиду отсутствия соответствующего уровня доверия между двумя странами, а также противодействия формальным союзническим отношениям со стороны военно-политических элит в Москве и Пекине. Несмотря на это, военное планирование Соединенных Штатов осложнит и менее активная форма сотрудничества между Россией и Китаем. Более того, последствия российско-китайского сотрудничества подрывают американские интересы и в отсутствие открытого конфликта: в случае нарастания напряженности в отношениях с обеими странами Вашингтон может оказаться в крайне нестабильной и сложно предсказуемой ситуации «двух холодных войн»[4].
Второе – это трансформация роли ядерного оружия в политике Вашингтона. С одной стороны, это касается американской политики в Индо-Тихоокеанском регионе и отношений с союзниками. По заявлениям Байдена, Соединенные Штаты намерены противодействовать Пекину (или, по его собственному выражению, «конкурировать» с ним), опираясь на союзников в Азии и за ее пределами. В этой связи отходом от традиционной позиции США по линии нераспространения является пакт AUKUS. Кроме того, Соединенные Штаты сняли оставшиеся ограничения с южнокорейской ракетной программы (так называемые Missile Guidelines), в результате чего в начале октября РК произвела успешный запуск серии баллистических и крылатых ракет с тяжелыми боеголовками и дальностью полета свыше 1000 км, став первой неядерной державой, запустившей БРПЛ[5]. Эксперты полагают, что «контролируемое распространение» (англ. conditional proliferation) в сфере ядерных и ракетных технологий – в совокупности с повышенной «гибкостью» потенциала сдерживания на морском театре военных действий – сможет укрепить американские позиции с точки зрения так называемой кризисной стабильности, уравняв потенциал сдерживания США и его союзников в регионе. Другие эксперты утверждают, что противостояние китайской военной мощи может потребовать от Вашингтона отхода от потолков и ограничений в рамках ДСНВ-3, то есть производства боеголовок свыше установленных 1550. Более того, может возникнуть необходимость разработки новых нестратегических ядерных возможностей и концепции их оперативно-тактического использования в Индо-Тихоокеанском регионе, в том числе путем размещения в регионе оружия дальнего действия, крылатых ракет морского базирования с ядерным боезарядом, а также таких опций, как крылатая ракета наземного базирования в ядерном оснащении[6].
С другой стороны, речь идет и о потенциале Соединенных Штатов за пределами региона. Практическое осуществление стратегического сдерживания должно учитывать долгосрочный план по модернизации ракетно-ядерного потенциала НОАК «для расширения возможностей стратегического сдерживания», принятый к реализации ракетными войсками стратегического назначения КНР в прошлом году. В частности, существенным фактором является наращивание производства МБР с РГЧ ИН, строительство новых шахт для твердотопливных МБР, БРСД D-26 двойного назначения, размещаемые на дорожно-мобильных пусковых установках, а также разработка систем гиперзвуковых вооружений, таких как гиперзвуковой планирующий блок DF-17[7]. Для сравнения, в аналогичном вышеупомянутому докладе Пентагона за 2020 год отмечается, что ключевыми с точки зрения интересов США системами вооружений КНР являются баллистические и крылатые ракеты наземного базирования (последних, как пишут авторы доклада, нет на вооружении у самих США), которые дополняют системы высокоточных вооружений морского и воздушного базирования, а также вышеупомянутые D-26. Таким образом, по американским оценкам китайская военная мощь существенно возросла, что требует от Вашингтона пропорционального ответа. По мнению американских законодателей, таким ответом являются американские МБР наземного базирования: в конце октября этого года обе палаты Конгресса поддержали запрос администрации Байдена на финансирования проекта наземного стратегического сдерживания (англ. GroundBasedStrategicDeterrent), который должен заменить стоящее на вооружении с 1970 г. МБР шахтного базирования Минитмен-3[8].
Сегодня отдельные программы по разработке гиперзвукового оружия имеются у СВ, ВМС и ВВС США. Сдерживающим фактором здесь является то, что американское гиперзвуковое оружие не оснащается – по крайне мере, на сегодняшний день – ядерными боеголовками. В результате гиперзвуковое оружие США, вероятно, потребует большей точности и более сложной технической разработки, нежели российские и китайские образцы[9]. В этой связи немаловажное значение для приоритетов американских военно-технических разработок стало предположительное (но отрицаемое в Пекине) тестирование Китаем системы частично-орбитального бомбометания (англ. Fractional Orbital Bombardment System, FOBS) летом 2021 года. По оценкам экспертов, стратегическое значение появления на вооружении Китая системы такого рода как минимум неоднозначно. Так, МБР с траекторией вокруг Южного полюса, а также гиперзвуковые планирующие блоки большой дальности могут преодолевать американские ПРО, имея при этом большую точность и возможность нести большую полезную нагрузку[10]. Тем не менее, на фоне уже имеющихся у Пекина МБР и нежелания брать на себя обязательства по «сдерживанию» своего потенциала введение в эксплуатацию орбитальной системы может иметь крайне негативные последствия для американской политики в сфере контроля над вооружениями и разоружения, включая российско-американский диалог по стратегической стабильности.
В то же время, несмотря на отсутствие аналогичного «запроса» с китайской стороны, все отчетливее звучат голоса – в экспертной среде, а также среди законодателей – о том, что в интересах США запустить диалог с Китаем по ядерным вопросам. С одной стороны, предлагается «встроить» Китай в российско-американские переговоры – по линии мер транспарентности и укрепления доверия для снижения риска случайных или ошибочных запусков ядерных боеголовок[11]. С другой стороны, в рамках собственно американо-китайского диалога Пекин может быть заинтересован в обсуждении потенциального отказа от баллистических ракет шахтного базирования (уязвимых для первого удара, в связи с чем повышается риск использования этих носителей для ответного-встречного или даже превентивного удара), а также в «сверке часов» относительно декларируемой политики использования ядерного оружия – иными словами, в подтверждении приверженности обеих сторон принципу «неприменения первыми»[12]. На фоне активного наращивания Северной Кореей ракетно-ядерного потенциала американская и китайская позиции по ПРО в регионе, возможно, имеют мало точек соприкосновения на данном этапе, однако сам факт того, что вопрос имеет большое значение для обеих держав, может стать отправной точкой для взаимодействия.
В этой связи также интересно обнародованное в конце прошлой недели открытое письмо конгрессменов от Демократической партии Байдену, в котором предлагаются конкретные шаги по налаживанию «ядерного диалога» с Пекином: предложить Китаю и другим членам СБ ООН проинспектировать стратегические силы, подпадающие под ДСНВ-3 (правда, не уточняется, чьи – только американские или российские тоже); начать переговоры по предотвращению избыточного производства расщепляющихся материалов; договориться о взаимных предупреждениях о запуске баллистических ракет, а также о недопущении кибератак на системы боевого управления и контроля ядерным арсеналом; и, наконец, обсудить меры транспарентности для гиперзвуковых крылатых ракет и планирующих блоков, установленных на баллистических ракетах[13]. Безусловно, здесь нужно учитывать (отбросив в сторону оценки реалистичности предложений), что по некоторым предложения содействие российской стороны было бы желательным, а по другим – необходимым. Тем не менее, наличие в общественно-политическом дискурсе Соединенных Штатов оживленной дискуссии о возможных способах укрепления режима контроля над вооружениями и ядерного нераспространения через взаимодействие с Пекином является еще одной движущей силой эволюционирующей американской ядерной политики[14].
Подводя итог, можно выделить несколько «компонентов» китайского фактора ядерной политики США. Во-первых, это необходимость адаптации доктринальных положений ввиду превращения КНР в «крупную державу» с глобальными амбициями. Во-вторых, это модернизация ядерного арсенала, сдвиг в сторону «контролируемого распространения» и эволюция союзнических отношений. Наконец, важное значение имеет общественный «запрос» на налаживание американо-китайского диалога о мерах транспарентности и – в перспективе – контроля над вооружениями. В то время как переговоры по контролю над вооружениями и ядерному нераспространению являются труднодостижимой, но желаемой задачей, наращивание военного присутствия в Индо-Тихоокеанском регионе, усиление союзнических потенциалов сдерживания и модернизация собственных ядерных сил – задачи не менее желаемые, но, как кажется, более легко реализуемые. Если учитывать, что доминирующим в международных отношениях является относительный, а не абсолютный баланс сил, для сокращения разницы китайского и американского потенциалов и восстановления американского превосходства и глобального доминирования потребуется дальнейшее наращивание американской военной мощи. Выражаясь словами Миршаймера, «такова трагедия великодержавной политики».
[1] Military and Security Developments Involving the People’s Republic of China. Annual Report to Congress, U.S. Department of Defense, 2021.
[2] Mearsheimer, John. (2021) The Inevitable Rivalry, America, China, and the Tragedy of Great-Power Politics. // Foreign Affairs, November/December 2021. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/china/2021-10-19/inevitable-rivalry-cold-war.
[3] Mattis, Jim. (2018) Summary of the 2018 National Defense Strategy of the United States of America: Sharpening the American Military’s Competitive Edge. U.S. Department of Defense, 2018. P. 6.
[4] См.: Radin, Andrew, Andrew Scobell, Elina Treyger, J. D. Williams, Logan Ma, Howard J. Shatz, Sean M. Zeigler, Eugeniu Han, and Clint Reach. (2021) China-Russia Cooperation: Determining Factors, Future Trajectories, Implications for the United States. RAND Corporation. August 2021.
[5] Alberque, William. (2021) AUKUS, US allies and the age of conditional proliferation. International Institute for Strategic Studies. 29.10.2021. URL: https://www.iiss.org/blogs/analysis/2021/10/aukus-us-allies-and-the-age-of-conditional-proliferation.
[6] Kroenig, Matthew. (2021) Deterring Chinese strategic attack: Grappling with the implications of China’s strategic forces buildup. Atlantic Council, Forward Defense report release. November 2021. URL: https://www.atlanticcouncil.org/in-depth-research-reports/report/deterring-chinese-strategic-attack-grappling-with-the-implications-of-chinas-strategic-forces-buildup/.
[7] U.S. Department of Defense, 2021. P VII.
[8] Geller, Patty-Jane. (2021) Congress Has Spoken. ICBMs Are Here to Stay. 19FortyFive. 29.10.2021. URL: https://www.19fortyfive.com/2021/10/congress-has-spoken-icbms-are-here-to-stay/.
[9] Pincus, Walter. (2021) Hypersonics and the New Nuclear Space Race. The Cipher Brief. 2.11.2021. URL: https://www.thecipherbrief.com/column_article/hypersonics-and-the-new-nuclear-space-race.
[10] Wright, Timothy. (2021) Is China gliding toward a FOBS capability? International Institute for Strategic Studies. 22.10.2021. URL: https://www.iiss.org/blogs/analysis/2021/10/is-china-gliding-toward-a-fobs-capability.
[11] Erath, John. (2021) A Note of Caution on the U.S.-Russia Dialogue. Center for Arms Control and Non-Proliferation. 22.10.2021. URL: https://armscontrolcenter.org/a-note-of-caution-on-the-u-s-russia-dialogue/.
[12] Goldston, Robert J. (2021) Bilateral strategic stability: What the United States should discuss with Russia. And China. // Bulletin of the Atomic Scientists. 14.10.2021. URL: https://thebulletin.org/2021/10/bilateral-strategic-stability-what-the-united-states-should-discuss-with-russia-and-china/.
[13] Ward, Alexander, and Quint Forgey. (2021) 4 Dems urge Biden to strike nuclear deals with China. Politico. 4.11.2021. URL: https://www.politico.com/newsletters/national-security-daily/2021/11/04/4-dems-urge-biden-to-strike-nuclear-deals-with-china-494983.
[14] Несмотря на положительную оценку роли переговоров по контролю над вооружениями в стабилизации отношений с Китаем, часть экспертного сообщества утверждает, что «контроль над вооружениями не является адекватным ответом на агрессивную, «саблезубую» политику Китая». Вместо этого эксперты настаивают на укреплении и усовершенствовании военного компонента американской стратегии сдерживания. Подробнее см.: Trachtenberg, David J. (2021) Back to the Future: A Misguided Understanding of China’s Nuclear Intent. National Institute for Public Policy. Issue No. 507, November 2021.
