Ядерное измерение украинского кризиса: голоса из Китая

30 марта состоялись переговоры министра иностранных дел России Сергея Лаврова с китайским коллегой Ван И. Стороны вполне традиционно заявили об укреплении стратегического партнёрства, осудили применение односторонних санкций, рассмотрели ситуацию в Афганистане, Центральной Азии и Украине. Заявлений с большой политической нагрузкой по итогам переговоров сделано не было.

В этом нет ничего удивительного. В отношении конфликтов, не затрагивающих КНР непосредственно, китайские официальные лица традиционно воздерживаются от чётких (или жёстких) оценок военных и политических шагов. Данный принцип внешнеполитической риторики в целом применим и к событиям вокруг Украины, включая их ядерное измерение – в частности, приведение российских сил сдерживания в «особый режим». На первоначальном этапе официальные лица КНР выступали с позиций абсолютной нейтральности. 28 февраля официальный представитель МИД КНР Ван Вэньбинь в ответ на вопрос об «особом режиме» лишь призвал стороны сохранять спокойствие и воздерживаться от дальнейшей эскалации.

Государственное англоязычное издание Global Times 27 февраля (то есть практически сразу после решения об «особом режиме») подчёркивало, что КНР придерживается позиции нейтралитета в отношении конфликта России и Украины. «Нейтральная позиция Китая важна, потому что, если и есть страна, которая однажды сможет эффективно урегулировать конфликт, эта страна должна быть страной с реальным нейтралитетом, которая уважает суверенитет Украины, но также не последовала за Западом в том, что касается введения санкций против России и подрыва благосостояния россиян».

28 февраля профессор Ян Чэнцзюнь, китайский эксперт в ядерной области, отмечал, что решение об «особом режиме» означает «состояние готовности к войне». Профессор сравнил российский ядерный арсенал в новом режиме с винтовкой, для выстрела из которой достаточно нажать на спусковой крючок. Нормативных оценок эксперт не давал.

Вызывает интерес постепенная конкретизация высказываний как официальных лиц КНР, так и ведущих аналитиков. Уже 3 марта 2022 г. официальному представителю МИД КНР вновь задали вопрос об «особом режиме». Ответ звучал следующим образом: «Согласно таким документам, как заявления государств и резолюция 984 Совета Безопасности ООН, государства, обладающие ядерным оружием, дают гарантии безопасности государствам, не обладающим ядерным оружием, таким как Украина. Гарантии безопасности имеют чётко очерченное содержание и применяются при конкретных условиях».

В середине марта старший полковник в отставке Чжоу Бо из Центра международной безопасности и стратегии Университета Цинхуа(в прошлом директор Центра сотрудничества в области безопасности Управления международного военного сотрудничества) написал статью для издания South China Morning Post с объяснением того, почему КНР отказывается делать выбор между Россией и Западом. В статье полковник, в частности, критиковал решение об “особом режиме” сил сдерживания в более широком контексте российской ядерной политики. Чжоу Бо писал, что в условиях превосходства российских ВС над украинскими единственное возможное объяснение приведения сил сдерживания в “особый режим” – та самая стратегия “эскалации для деэскалации”. По мнению Чжоу, стратегия поощряет “потенциальных обладателей ядерного оружия” и представляет собой тяжёлый удар по режиму ядерного нераспространения. Эксперт утверждал, что КНР и США должны воспользоваться моментом, чтобы “продемонстрировать свою ответственную позицию путем обсуждения неприменения ядерного оружия первым” (на этом принципе КНР настаивает с самого 1964 г.). Помимо этого, полковник отмечал, что российско-китайский союз невозможен (так как КНР – главный бенефициар глобализации), а также высказывался о нецелесообразности идеи “зон влияния”, подчёркивая, что у КНР таких зон нет и не будет (ведь даже Северная Корея, по словам Чжоу Бо, испытывает ядерное оружие и развивает ядерную программу вопреки воле Китая).

Ещё до 24 февраля в Китае публиковались отдельные статьи с разъяснением того, почему Украина отказалась от ядерного арсенала после распада СССР. В китайском издании Sina, например, 23 февраля называли размышления украинских представителей о ядерном оружии “запоздалыми”, отмечая, что восстановление ядерного потенциала стоило бы стране десятки миллиардов долларов. Ещё в 2020 г. похожие идеи продвигались порталом Sohu: автор одной из статей писал об отказе Украины от ядерного оружия с грустью и критиковал наивность тогдашнего руководства Украины, которое не смогло противостоять давлению США и России.

По итогам анализа источников можно сделать несколько ключевых выводов. Во-первых, китайская сторона действительно преимущественно воздерживается от жёстких заявлений в отношении действий России – как на официальном уровне, так и через каналы аналитических центров и СМИ. Одновременно в КНР отказывают России в прямолинейной (даже вербальной) поддержке, хоть и пользуются случаем, чтобы в очередной раз покритиковать США. Во-вторых, со временем китайская позиция стала чуть более чёткой и при этом менее благоприятной в отношении России. На это указывают отсылки к резолюции 984 СБ ООН, но наиболее явно – критика бывшего директора Центра сотрудничества в области безопасности Управления международного военного сотрудничества Минобороны в адрес концепции «эскалации для деэскалации». В-третьих, вызывает интерес развивающийся в обществе дискурс в отношении ядерного потенциала Украины. В изданиях крупных китайских медиахолдингов об отказе Украины от ядерного оружия отдельные авторы писали с сочувствием и сожалением.

При всём этом можно констатировать, что даже на фоне боевых действий место Украины в китайской повестке дня остаётся скорее маргинальным (что явно ощущается в сравнении не только с российской, но и с европейской и американской повестками). Авторы издания Global Times нередко сводят статьи об украинском конфликте к критике США, делая акцент на проблемах в двухсторонних торговых отношениях. В менее глобально ориентированных изданиях (например, таких знаковых, как «Синьхуа») тема Украины почти не поднимается.