Концепция динамического применения силы и её влияние на состояние стратегической стабильности

член Молодежной комиссии по проблемам глубоких сокращений ядерного оружия
20 января 2021

Одной из новелл Стратегии национальной обороны США 2018 года стало внедрение концепции динамического применения силы (dynamicforceemployment), которая призвана повысить оперативную непредсказуемость военной политики США при сохранении её предсказуемости на стратегическом уровне.

Центральная идея концепции – более гибкое применение Вооружённых сил США в глобальных масштабах. На практике, изменения затронули в первую очередь ВМС США, к которым такая гибкость наиболее применима. Тайлер Рогоуэй предлагает рассмотреть последствия концепции динамического применения силы на примере авианосных ударных групп (carrier strike groups, CSG).

Традиционно передислокация авианосных ударных групп происходила по стандартной и заранее известной схеме. Группы направлялись на миссии длительностью от 6 до 9 месяцев, в ходе которых они следовали по предсказуемым маршрутам. Теперь же появилась схема 90-дневных миссий с заранее неопределённым маршрутом, по окончании которых группа возвращается в США. Уже в 2018 г. новая концепция была применена к авианосной ударной группе во главе с атомным авианосцем “Гарри Трумэн”. Боевая готовность авианосных ударных групп благодаря новой концепции повышается: если в рамках обычного 36-месячного цикла 16 месяцев уходит на эксплуатационные работы на кораблях группы, то в рамках новой концепции ударная группа будет готова приступить к новой миссии фактически в любой момент времени.

Цель динамического применения силы прямо закреплена в Стратегии национальной обороны: там отмечается, что концепция «внесёт неопределённость в процесс принятия решений потенциальным противником». Очевидно, что под противниками имеются в виду в первую очередь Китай и Россия. Позицию США суммировал американский эксперт Тайсон Ветцель: «Из этой стратегической конкуренции [с Китаем и Россией] нельзя выйти победителями при помощи одной лишь военной силы; тем не менее мощные, современные и гибкие силы, которые позволяют быстро реагировать на глобальные кризисы и возможности по всему миру, наделяют лица, принимающие решения, действенным инструментом».

Интересно, что первыми негативные эффекты от новой концепции почувствовали не противники США, а их союзники и сами американские военные. Тайсон Ветцель отмечает, что динамическое применение силы ведёт к ущемлению интересов боевых командований США, отвечающих за регионы, в которых не ведётся интенсивное геополитическое противостояние. Северное, Центральное и Южное командования США, согласно новой концепции, лишаются значительной части оперативно развёрнутых сил. Результатом становится понижение готовности ВС США к реагированию на локальные и региональные кризисы.

Как и американские военные, отдельные союзники США также могут ощутить сокращение американского военного присутствия в своих регионах. Джеймс Холмс отмечал , что союзники «могут испытывать беспокойство по поводу того, что нерегулярность развертываний предвещает отказ США от соответствующих обязательств или иначе демонстрирует непоследовательность США».

Что касается самих России и Китая, то на самом деле не вполне ясно, действительно ли новая концепция может хоть как-то повлиять на их политику в позитивном для США ключе. Если «динамическое» развёртывание сил будет воспринято Пекином и Москвой в качестве угрозы, то они, что наиболее вероятно, ответят не менее жёсткими и неожиданными действиями. В результате на повышенном уровне окажется, например, риск эскалации ситуации в Южно-Китайском море. Под угрозой и стратегическая стабильность: так как меньшая предсказуемость на оперативном уровне ведёт к повышенному риску военных столкновений, повышается и вероятность неконтролируемой эскалации такого случайного конфликта, который столь же случайно может привести к случайному обмену ядерными ударами.

Что даёт американцам концепция динамического применения силы? Судя по всему, веру в то, что в России и Китае воздержатся от военных манёвров и политических шагов, угрожающих (по мнению Вашингтона) национальным интересам США. Сомнительная логика. В Москве и Пекине могли бы с точно тем же успехом утвердить более рискованные подходы – рассчитывая, что американцы станут вести себя осторожнее. К чему это приведёт? Лишь к повышению военно-политической нестабильности.

Самое странное, но при этом до боли знакомое в сложившейся ситуации – как раз то, что на более рискованную военную политику идут именно США. Американские военные традиционно искусно справляются с задачей обнаружения своего «отставания» – при крупнейшем в мире военном бюджете, при сохранении явного преимущества в области конвенциональных вооружений и при существовании американских военных баз по всему миру. Вероятно, Вашингтону стоит заняться чем-то более полезным – например, поддержанием и укреплением стратегической стабильности вместо очередных попыток её подорвать.