Не стало Сергея Эдуардовича Приходько

Не стало Сергея Эдуардовича Приходько. Потеря. Неужто смерть самых жизнелюбивых намечает? И дергает по одному?

Мы были знакомы не сказать чтобы долго. Два десятилетия, даже чуть меньше. Но когда познакомились, а дело было в Кремле, он начал с фразы: “А ведь мы знакомы уже давным- давно, разве нет?”. Разве да. В каком-то смысле, так оно и было: с самого начала девяностых; сегодня бы сказали: “дистанционно”.

С ним было легко. И когда он был в Кремле, и потом, когда в Белом доме, в правительстве. Ни малейшего надувания щек. Зато фирменная пригоршня цинизма, проперченная шутками на грани и метко-ехидными стрелами-mots, выдававшими в нем не только Знатока, но и Созерцателя. Ух, как он был информирован… как к курсе всего… какие сочные анекдоты из нашей внешнеполитической и околополитической жизни рассказывал… до него мне казалось, что во Кремле ли, в Белом доме ли, – там не вникают в такие мелочи, не держат так цепко каждую деталь… Но для Приходько портрет складывался только из мельчайших деталей. И он не позволял себе скользить по поверхности, он именно что: знал. И, ловя его ироничный, но при этом располагающий взгляд, ты сразу ощущал разницу между вельможно-пустой надменностью одних и креативной доброжелательностью других. Таких, как Приходько.

Матерый дипломат, тонкий царедворец, всесильный аппаратчик – Приходько любил жизнь во всех ее проявлениях. Любил он, и чтобы жизнь кипела в науке, в наших внешнеполитических исследованиях. Тосковал от очередной copy-paste официальной позиции, задрапированной под “независимую экспертизу”. Как сметливый купец редкому товару, радовался свежему, нетривиальному. Возможно, поэтому всегда, как мог, поддерживал наш ПИР-Центр. И словом, и делом. Помню, как в канун 10-й годовщины ПИРа спросил у Приходько о приветственном письме. “А зачем тебе мое? Я человек непубличный, – и с хитрецой на меня поглядел. – Давай я тебе вот приветственное слово главы администрации набросаю. Не пожалеешь. Не пройдет и пяти лет, уж ты мне поверь, как ты эту подпись каждому показывать будешь. Инвестиция”. Был 2004 год. Главу тогдашней администрации звали Дмитрий Анатольевич, и не говорите мне, что он тогда был на слуху.

Когда я предложил ему войти в состав Редколлегии журнала ПИР-Центра “Индекс Безопасности”, главным редактором которого я был, Приходько согласился сразу, без бюрократических пауз на “согласования”: “Записывай!”. Он был дотошным читателем. Но никогда – цензором. Никогда – ни единого условия, что печатать, а что повременить. Ни единого одергивающего звонка. Напротив, его тяга к независимому слову, независимому (если умный) анализу, – она подкупала и вдохновляла. И я мог только радоваться, когда то тут, то там находил потом отголоски наших пировских идей. Критически важно быть свободным. Но не менее важно быть услышанным и быть востребованным. Не в собственном же соку вариться? При этом, членом Редколлегии он был самым что ни на есть деятельным: знал, что журналы из воздуха не делаются. В канун Нового года звонок, на мобильник, минуя секретарей, будто праздничное поздравление: “А я тебе на журнал деньги нашел”. 

Друг познается в беде. Гроза? – Приходько сразу брался за вертушку. Его не надо было ни просить, ни уговаривать. Он верил в независимые умные НКО. Верил в ПИР-Центр, в нашу миссию. Когда как-то, утомленный что ли поисками финансирования на наши перспективные проекты, или просто уставший, я стал говорить ему, что, может быть, лучше ПИРу “объединиться”, “слиться”, он на меня посмотрел вдруг резко, даже как-то не по-доброму: “Ты что это надумал? В самостоятельности ПИРа, в его непритворной независимости, – в этом и есть его сила. Потерпеть придется. ***аков много. Манёвр сделай… по-умному… Но не прогибайся. И ни с кем не сливайся. У ПИРа есть мозги. Значит – у тебя все козыри”.

Я знал, что он долго и тяжело болел. Но так хотелось надеяться, что слово “некролог”, – какое оно имеет отношение к человеку, чья энергетика зашкаливает?