4 июля 2025 года инспекторы МАГАТЭ покинули территорию Ирана после принятия президентом страны Масудом Пезешкианом закона о приостановке сотрудничества с Агентством. Это решение стало очередным ударом по и без того хрупкому взаимодействию между Исламской Республикой и международным сообществом.
Кризис доверия, усугублённый выходом США из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) в 2018 году и последующим ужесточением санкций против Ирана, создал порочный круг, в котором каждая сторона интерпретирует действия другой как провокацию. Для Ирана наращивание темпов обогащения урана стало не только техническим шагом, но и политическим сигналом, демонстрирующим устойчивость перед внешним давлением. Такие действия Ирана западные страны во главе с США воспринимают как угрозу глобальной безопасности, что и привело к американским бомбардировкам иранских гражданских ядерных объектов. Поиск компромисса в текущих условиях становится всё более сложным.
«Ситуация вокруг СВПД — это как потеря чего-то дорогого, в чем вложены годы усилий и надежд», — с горечью отметил в интервью в 2019 году, заместитель Министра иностранных дел России Сергей Рябков. По его словам, СВПД, выработанный с таким трудом, оказался под угрозой из-за «привходящих обстоятельств», которые подорвали доверие сторон.
Тем не менее 10 июля 2025 года Сергей Рябков подчеркнул, что Россия не теряет надежды и продолжает активно искать политические пути урегулирования, ведя диалог с Тегераном, Вашингтоном и МАГАТЭ. «Мы максимально вовлечены в этот процесс и будем продолжать работу под руководством президента России», — заверил замминистра.
Достижение компромисса по иранской ядерной программе, при наличии множества заинтересованных сторон, включая США, Китай и других, требует учёта их конечных целей и стратегических интересов Ирана, которые зачастую диаметрально противоположны. Иначе говоря, поиск «золотой середины» осложняется не только техническими и политическими разногласиями, но и отсутствием единого видения конечного результата, особенно со стороны таких важных игроков в ближневосточном регионе, как Израиль, чья позиция бескомпромиссна в достижении поставленной цели — уничтожение ядерной программы Исламской республики.
29 июня 2025 года постоянный представитель Ирана при ООН Амир Саид Иравани заявил: «Обогащение урана в Исламской Республике никогда не прекратится». Последние высказывания Амира Саида Иравани лишь усилили тревогу международного сообщества, особенно на фоне утверждений МАГАТЭ о наличии запасов урана, обогащенного до 60%. Генеральный директор МАГАТЭ Рафаэль Гросси в интервью телеканалу CBS 29 июня 2025 года отметил: «У Ирана есть необходимые ресурсы и возможности для возобновления производства обогащенного урана в течение нескольких месяцев. Я бы сказал, что они могут получить в течение нескольких месяцев, или даже меньше, несколько каскадов центрифуг, которые будут вращаться и производить обогащенный уран». Директор МАГАТЭ также подчеркнул, что значительные запасы урана, обогащенного до 60%, приближают Иран к критической отметке, за которой начинается оружейный уровень.
Заявление МАГАТЭ о сокращении «прорывного времени» до семи дней вызывает споры, но четко обозначает ключевую дилемму: ужесточение санкций может спровоцировать выход Ирана из ДНЯО, а их смягчение – подорвать режим нераспространения. Поиск баланса между принуждением и диалогом остаётся сегодня ключевым вызовом для всех участников переговоров – текущих и будущих.
В этих условиях Россия, обладая передовыми ядерными технологиями и уникальным опытом в сфере мирного атома, предложила взвешенное и прагматичное решение. На саммите БРИКС в июле 2025 года министр иностранных дел России Сергей Лавров предложил российские технологические решения, отметив: «Президент России Владимир Владимирович Путин напоминал о том, что когда была согласована Совместная всеобъемлющая программа действий по иранской ядерной программе, она учитывала возможности России по предоставлению услуг, связанных с обеднением урана (который накопился в Исламской Республике Иран до принятия этого документа) до уровня, необходимого для энергетических целей, для использования на атомных электростанциях». Он также добавил: «Так что если будет на то желание главного действующего лица, каковым является Тегеран, за нами дело не станет».
Таким образом, представлена возможность передачи излишков обогащенного урана с последующей его переработкой в России до «мирных» 3,67–5% и возврата энергетически обогащенного урана в Исламскую Республику на ее объекты ядерной энергетики под строгим контролем МАГАТЭ.
Но возникает закономерный вопрос: кто в России обладает необходимыми возможностями и соответствующим мандатом для реализации столь деликатного проекта? Решение есть – это Международный центр по обогащению урана (МЦОУ). Только он объединяет российские атомные технологии и контроль МАГАТЭ.
Международный центр по обогащению урана: структура и возможности
Созданный в 2007 году, МЦОУ обеспечивает страны-участницы низкообогащенным ураном, одновременно препятствуя распространению технологий двойного назначения. Как отметил в интервью директор МЦОУ Глеб Ефремов в 2017 году, «любая страна, которая овладевает технологией обогащения урана, становится в шаге от создания ядерного оружия, а это нарастание глобальной угрозы всему миру. <…> В противовес этим тенденциям и была предложена альтернатива, которая позволяла странам, намеревавшимся создавать у себя технологии и центры производства обогащения урана, получать гарантированные на уровне правительства России поставки продукции и услуг ядерно-топливного цикла, тем самым избавляя их от необходимости разрабатывать технологии и создавать подобные производства у себя».
МЦОУ объединяет Россию, Казахстан, Украину и Армению как акционеров, но открыт для новых участников, при условии, что они являются членами МАГАТЭ и ратифицировали Договор о нераспространении ядерного оружия. «Участником МЦОУ может стать любая страна, выполняющая два условия: страной ратифицирован договор о нераспространении ядерного оружия, и она является членом МАГАТЭ», — подчёркивает Глеб Ефремов. Такие подходы организации открывают потенциальную возможность для Ирана присоединиться к инициативе, если Тегеран согласится на предложенные условия.
МЦОУ не имеет собственных производственных мощностей, а предоставляет доступ к российским мощностям по обогащению урана, которые используют передовые технологии центрифужного обогащения. «МЦОУ носит больше характер политический, нежели производственный или коммерческий. Собственных мощностей и производств мы не имеем. Мы предоставляем услуги так называемого гарантированного доступа к российским мощностям по обогащению урана», — уточняет директор Центра. Это позволяет гибко реагировать на спрос, обеспечивая до 60 000 ЕРР в год для каждого акционера, что достаточно для перегрузки энергоблока мощностью 440 МВт. В случае с Ираном такой подход мог бы обеспечить топливом АЭС в Бушере, минимизируя необходимость собственного обогащения.
Кроме того, МЦОУ способствует развитию атомной энергетики, привлекая новых участников. «Наша задача — демонстрировать государствам, только начинающим осваивать атомные технологии, что существуют надежные механизмы гарантированных поставок ядерного топлива в любых условиях», — подчеркивает Глеб Ефремов. Уникальность МЦОУ заключается не только в его технических возможностях, но и в политическом потенциале, позволяющем способствовать разрядке напряжённости при ее наличии в процессе реализации странами своих ядерных программ. Предоставляя странам доступ к топливу без необходимости развивать собственные мощности, МЦОУ выступает как инструмент деэскалации, способный перевести конфликт из плоскости противостояния в плоскость для сотрудничества.
Для Ирана это могло бы стать альтернативной возможностью дальнейшего развития мирного атома, одновременно демонстрируя приверженность международным обязательствам.
Однако текущие заявления ИРИ о намерении продолжать обогащение урана, несмотря на международное давление, поднимают вопрос о политических приоритетах Тегерана. Если энергетическое обеспечение является приоритетом, то предложения, подобные инициативе МЦОУ, предоставляют надёжный механизм для поддержания мирной ядерной программы. В то же время отсутствие реакции Ирана на подобные предложения, впервые озвученные Владимиром Путиным ещё в 2006 году, может указывать на наличие иных стратегических приоритетов, возможно, связанных с региональной безопасностью или политическим влиянием на Ближнем Востоке.
Остаются вопросы к двусмысленным оценкам МАГАТЭ касательно наличия у Ирана запасов высокообогащенного урана (ВОУ), подразумевающие, что Иран не очень добросовестно выполняет свои обязательства.
При желании Ирана и наличии межправительственного соглашения с Российской Федерацией потребуется комплексное решение задачи предоставления необходимых услуг с применением технологий разубоживания урана (обеднения) и поставки низкообогащённого урана (НОУ).
Поскольку МЦОУ работает только с НОУ, переработка ВОУ в НОУ станет задачей иных специализированных предприятий. МЦОУ способен обеспечить поставки конечного продукта в виде НОУ для мирной ядерной программы Ирана в необходимых объемах.
Международная реакция: раскол в подходах
Реакция некоторых членов международного сообщества на развитие мирной атомной энергетики Ирана, включая обогащение урана, продолжает оставаться противоречивой. Так, Соединенные Штаты настаивают на полном отказе Ирана от обогащения урана, предлагая, чтобы Тегеран получал обогащённый уран для своей мирной ядерной программы от других стран. До эскалации конфликта вокруг иранской ядерной программы США активно продвигали идею создания международного ядерного консорциума в Персидском заливе, который предполагал совместное производство низкообогащённого урана на островах, таких как Абу-Муса или Томб, под контролем аравийских монархий — Саудовской Аравии, ОАЭ и Омана. Достичь компромисса в этом вопросе не удалось, хотя сама идея общего с аравийскими соседями контура ядерного производства и находила поддержку у реформистского лагеря иранских элит как шаг к постепенной разрядке отношений в зоне Залива, подчеркивает консультант ПИР-Центра Леонид Цуканов. Иран отверг предложение, опасаясь утраты контроля над стратегическими объектами и уязвимости островных площадок, а также ссылаясь на риски «политического рэкета» со стороны аравийских партнёров, действующих под влиянием США.
12 июня 2025 года, совет управляющих МАГАТЭ большинством в 19 голосов принял резолюцию против Ирана, инициированную США и «евротройкой» (Великобритания, Франция, Германия). В документе Тегеран обвиняют в нарушении обязательств по нераспространению, выражают тревогу по поводу зашедших в тупик переговоров и настаивают на ужесточении контроля над иранской ядерной программой. Три страны (Буркина-Фасо, Китай и Россия) проголосовали против, 11 государств воздержались. По словам премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху, «единственной «хорошей сделкой» будет та, при которой будет демонтирована «вся инфраструктура» ядерных объектов Ирана, включая объекты в Натанзе, Фордо и других местах».
22 июня 2025 года США перешли от слов к действиям и осуществили атаки на гражданские ядерные объекты Ирана, стремясь завершить боевую задачу вооружённых сил Израиля, которая заключалась в уничтожении ядерной программы Исламской Республики на корню. Однако, несмотря на бравурные заявления Пентагона, повреждения были не такими существенными, чтобы полностью подорвать потенциал ядерной и энергетической инфраструктуры Ирана.
На текущий момент позиция Вашингтона продолжает оставаться непреклонной. Так, 28 июля 2025 года президент США Дональд Трамп заявил о готовности нанести новый удар по Исламской Республике, если Тегеран возобновит свою ядерную программу, подчеркнув, что американские вооруженные силы уничтожат ядерные объекты быстрее, чем Иран успеет отреагировать.
Становится очевидно, что жёсткие подходы США к решению иранской программы неэффективны и контрастируют с подходом России, которая стремится предложить компромиссные варианты с предоставлением своих технологических возможностей.. Эта разница в подходах отражает более некоторое расхождение в стратегиях: если Вашингтон делает ставку на сдерживание и контроль, то Москва акцентирует внимание на создании механизмов доверия через международное сотрудничество и это только подчёркивает сложность достижения консенсуса в условиях поляризованных интересов.
Можно утверждать, что отсутствие гарантий прозрачности таких сделок со стороны США, несмотря на их риторику о минимизации рисков нераспространения, указывает на приоритет политики сдерживания над конструктивным сотрудничеством. Позиция Израиля, выраженная в радикальных заявлениях о демонтаже иранских ядерных объектов, подчёркивает нежелание некоторых сторон искать компромисс, что делает инициативу России ещё более значимой как потенциальный мост между противоборствующими интересами.
Парадокс ситуации с Ираном заключается в том, что все стороны вроде бы согласны с необходимостью поиска компромисса, но единства между ними нет, а регион тем временем продолжает балансировать на грани катастрофы.
За всем этим стоит фундаментальный вопрос: способна ли технологическая платформа стать инструментом дипломатии? История МЦОУ показывает, что да. Созданный как альтернатива национальным обогатительным программам, Центр уже доказал свою эффективность. Если этот механизм сработает с Ираном, он может стать моделью для разрешения других кризисных ситуаций.
Пока же Тегеран осторожничает, взвешивая все «за» и «против». С одной стороны, участие в МЦОУ даст доступ к топливу для атомных электростанций и частичное снятие санкций. С другой — потребует находить более затратные способы обеспечить собственную безопасность и сохранить свои позиции на Ближнем Востоке. Альтернатива — продолжение нынешнего курса с непредсказуемыми последствиями, вплоть до выхода из ДНЯО.
Россия же предлагает не просто технологическое решение, а новую концепцию выхода из кризиса. Когда диалог заходит в тупик, нужно искать новые форматы, и МЦОУ — как раз такой формат.
Таким образом, реализация инициативы России требует не только технической готовности, но и политической воли на межгосударственном уровне. Как показывает опыт, подготовка межправительственного соглашения — задача относительно простая, тогда как достижение консенсуса между сторонами, особенно в условиях недоверия и поляризации, может занять годы. Для Ирана членство в МЦОУ могло бы стать не только решением проблемы поставок топлива, но и политическим сигналом, демонстрирующим готовность к сотрудничеству, что особенно важно в условиях текущего кризиса.
Время покажет, услышат ли этот призыв в Тегеране и Вашингтоне. Но одно можно сказать точно: окно возможностей стремительно закрывается. Как отмечают в МАГАТЭ, «прорывное время» уже сократилось до беспрецедентных семи дней. В таких условиях российская инициатива может стать последним шансом для мирного урегулирования конфликта.
Возможно, инициативы, предложенные Россией, станут единственной альтернативой для выхода из кризиса, в котором находится не только Ближний Восток, но и весь мир. Теперь мяч на стороне Тегерана.
Ключевые слова: МЦОУ; Иран; Ядерное нераспространение; СВПД
NPT
E16/AST – 25/08/13
