Современные механизмы верификации – эффективный контроль над вооружениями и инструмент разоружения?

МОСКВА, 8 ФЕВРАЛЯ. ПИР-ПРЕСС. — «Венский документ является хорошим примером, когда политически обязывающее соглашение имеет механизм верификации. Но эта система работает только потому, что это многосторонняя договоренность, согласованная в рамках ОБСЕ. Двухсторонние политические документы в сфере контроля над вооружениями работают крайне плохо»,— председатель совета ПИР-Центра Евгений Бужинский.

Дискуссия о будущем стратегической стабильности невозможна без решения современных проблем верификации. Механизм верификации – один из ключевых элементов как системы контроля над вооружениями, так и достижений в области разоружения.

Оценке роли верификации в этих двух областях был посвящен семинар ПИР-Центра, проведенный совместно с Дипломатической академией МИД России и Шведским агентством по радиационной безопасности в конце 2018 года.

В ходе первой сессии эксперты обсудили является ли существующая система верификации контроля над вооружениями оптимальной и может ли она быть модифицирована с тем, чтобы лучше отвечать на запросы государств в обеспечении безопасности. 

Система верификации соблюдения договоров между США и СССР прошла несколько этапов: от национальных технических средства контроля в ОСВ-1 и ОСВ-2 до инспекций на местах и постоянной системы мониторинга на промышленных предприятиях в ДРСМД и СНВ-1. Главный научный сотрудник ИМЭМО РАН Александр Савельев описал эту эволюцию как закономерный процесс, связанный с усложнением контролируемых договоренностей.

Эксперты отметили, что нынешняя система верификации не является универсально надежным инструментом контроля за соблюдением условий соглашений.

Наличие в договоре верификационных механизмов не является ни гарантией его выполнения сторонами, ни панацеей от обвинений в его нарушении. «Подтверждением тому является пример выполнения Договора по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ) 2010 г. В рамках выполнения соглашения ежегодно проводилось до 18 взаимных инспекций на местах. Однако, Россия выступила с претензиями в отношении того, что объявленный США выход на установленные Договором показатели достигнут таким образом, что российская сторона не может подтвердить приведение этих СНВ в состояние, непригодное для использования», — отметил заведующий сектором военно-политического анализа ИМЭМО РАН Сергей Ознобищев. По его мнению, сохранение системы верификации в ДРСМД не дало бы возможность сохранить договор. «Шансы преодоления разногласий были бы лучше, но, в нынешней политической ситуации от серьезного кризиса это бы не спасло», — заключил он.

Строгие верификационные механизмы также не способствуют росту доверия между участниками соглашения. Они могут нести в себе «угрозу возможного роста подозрительности и конфронтации между участниками соглашения. Ведь выявление даже незначительного отклонения от установленной процедуры выполнения договора фиксируется как его «нарушение». В таком случае обыкновенный здравый смысл уже перестает играть роль сдерживающего фактора при принятии соответствующих политических решений. Верх могут взять эмоции и желание «наказать» партнера по договору», — отметил Александр Савельев.

Несмотря на эти ограничения, система контроля над вооружениями не может обойтись без специальных верификационных инструментов, выработанных в рамках договоров. Участники семинара скептически оценили перспективы верификации будущих соглашений исключительно при помощи национальных технических средств контроля (вариант, рассматриваемый советником президента США по национальной безопасности Джоном Болтоном). Без инспекций и обмена информацией, их будет недостаточно для уверенности в том, что другая сторона выполняет свои обязательства, заключили эксперты.

Среди альтернатив нынешним моделям заключения договоров – переход от юридически обязывающих договоров в сфере контроля над вооружениями к более гибким политически обязывающим соглашениям. В этом случае, использовать предыдущий опыт выстраивания верификационных механизмов будет сложно — традиционно они являлись атрибутом международных договоров. «Венский документ является хорошим примером, когда политически обязывающее соглашение имеет механизм верификации. Но эта система работает только потому, что это многосторонняя договоренность, согласованная в рамках ОБСЕ. Двухсторонние политические документы в сфере контроля над вооружениями работают крайне плохо», — считает председатель Совета ПИР-Центра генерал-лейтенант запаса Евгений Бужинский.

Вопросы верификации также играют важную роль в дискуссии о ядерном разоружении. С одной стороны, необходимость верифицировать процесс разоружения возникает на завершающем этапе всеобщего ядерного разоружения в соответствии со статьей VI ДНЯО, или раньше, если одно из существующих ядерных государств решит отказаться от своего арсенала. В этом контексте ряд стран предлагает начать вырабатывать необходимые механизмы и компетенции уже сегодня. Вовлечение неядерных государств в верификационные проекты может также рассматриваться как прогресс в процессе многостороннего разоружения, важный в контексте приближающейся Обзорной конференции ДНЯО 2020 г. Кроме того, у международного сообщества уже имеется опыт успешной верификации разоружения в ЮАР, на постсоветском пространстве и в Ираке. При этом, вопросы многосторонней верификации на текущем этапе не являются приоритетными, а также существует угроза передачи чувствительной информации представителям неядерных государств в случае их участия в верификации ядерного разоружения.

В ходе второй сессии семинара эксперты обобщили международный опыт в области верификации ядерного разоружения.

Опыт проверки уничтожения военной ядерной программы ЮАР инспекторами МАГАТЭ «можно рассматривать как пример одного из этапов процесса ядерного разоружения, поскольку мировому сообществу была предъявлена лишь часть программы по разработке ядерного оружия», а силовой опыт уничтожения ядерной программы Ирака «не может быть использован в качестве механизма всеобщего ядерного разоружения», — отметил директор аналитического центра по проблемам нераспространения Геннадий Пшакин. По его мнению, единственным договором в рамках которого может осуществляться ядерное разоружение, и, соответственно его верификация, остается ДНЯО.

Старший научный сотрудник Института ООН по исследованию проблем разоружения Павел Подвиг представил исследования института в сфере верификации ядерного разоружения без угрозы получения неядерными странами доступа к чувствительной информации. «Процесс разоружения может быть построен таким образом, чтобы контролировать отсутствие ядерного оружия и его компонентов, а также оружейных расщепляющихся материалов. При последовательной реализации такого подхода к разоружению можно также исключить необходимость обмена данными о количестве и типах ядерных боеприпасов и контроля за демонтажом ядерных боезарядов, снимаемых с вооружения. Фокус верификационной деятельности при этом будет смещен на контроль за расщепляющимися материалами, который обеспечивает более надежные гарантии необратимости ядерного разоружения», — рассказал он.

Директор офиса международных отношений Шведского агентства по радиационной безопасности Ларс ван Дассен поделился опытом Четырехстороннего партнерства по верификации ядерного разоружения, включающего в себя США, Великобританию, Норвегию и Швецию.  По словам господина ван Дассена, российско-американские договоры по контролю над вооружениями и деятельность партнерства являются взаимодополняющими элементами, «ДСНВ нацелен на сокращение и верификацию количества развернутых ракет, подводных лодок и бомбардировщиков, но не на уничтожение боеголовок и ядерного материала, а Четырехстороннее партнерство закладывает возможности для будущего ядерного разоружения в целом».

Член Экспертного совета ПИР-Центра, доцент кафедры международной и национальной безопасности Дипломатической академии Андрей Малов высоко оценил уровень и масштаб проработанности верификационных процедур в рамках Четырехстороннего партнерства, а также накопленный опыт верификации. В тоже время он предостерег «неядерные государства и радикально настроенную общественность от ложных ожиданий в отношении лёгкости и практической осуществимости таких процедур вне зависимости от стратегического контекста и вне зависимости от готовности к ним самих де-факто ядерных государств».

Выступая с комментарием, начальник отдела военно-стратегических проблем Департамента по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями МИД России Александр Трофимов отметил, что страны часто уходят от ключевых вопросов разоружения и переключаются на важную, но преждевременную тематику. По его словам, «одна из таких тем это — многосторонняя верификация. Но верификации не бывает без привязки к конкретной договоренности. Международному сообществу следовало бы выработать понимание дальнейших шагов в области ядерного разоружения, после чего стороны, участвующие в них, договорятся о верификации, которая, фактически, представляет собой технические меры контроля выполнения договоренности».

С открывающим словом к участникам семинара обратились проректор Дипломатической академии Олег Иванов и директор ПИР-Центра Альберт Зульхарнеев. Сессии модерировали консультант ПИР-Центра, научный сотрудник Института актуальных международных проблем Дипломатической академии Андрей Баклицкий и директорпрограммы ПИР-Центра «Россия и ядерное нераспространение» Адлан Маргоев.

В семинаре приняли участие свыше шестидесяти экспертов, включая представителей университетов из Екатеринбурга, Новоуральска, Санкт-Петербурга и Томска, а также студентов двойной магистерской программы «Глобальная безопасность, ядерная политика и нераспространение ОМУ» МГИМО МИД России и Миддлберийского института международных исследований в Монтерее.

По вопросам, связанным с программой ПИР-Центра «Россия и ядерное нераспространение», Вы можете обращаться к Адлану Маргоеву по телефону +7 (495) 987 19 15 или по электронной почте margoev@pircenter.org.