Эксклюзивное интервью
ПИР-Центр провёл интервью с Александром Валентиновичем Воронцовым, кандидатом исторических наук, заведующим Отделом Кореи и Монголии Института востоковедения Российской академии наук.
В беседе Александр Воронцов рассуждает о текущей и будущей политике КНДР в области стратегических ядерных вооружений, заявлениях Ким Чен Ына, перспективах возобновления диалога с США и основных препятствиях для достижения договорённостей. Он также анализирует роль Южной Кореи, позицию России и Китая в вопросах ядерной стабильности в регионе.
Интервью провёл стажёр ПИР-Центра Артём Говалло.
Артём Говалло: Как вы оцениваете заявление Ким Чен Ына о необходимости повышения боеготовности стратегических сил КНДР в контексте текущей региональной напряжённости? Какие внешние или внутриполитические факторы, на ваш взгляд, стоят за этими заявлениями северокорейского лидера?
Александр Воронцов: Это стратегическая линия КНДР, и в заявлениях нет ничего необычного. Политика Ким Чен Ына в этом вопросе основана на том, что для поддержания мира и безопасности на Корейском полуострове необходимо соблюдение паритета. Нарушение военного баланса в чью-то сторону чревато войной. У страны, которая получает превосходство, возникает соблазн решить свои задачи военным путём. Поэтому КНДР приходится внимательно следить за сохранением баланса. С их точки зрения так называемая политика расширенного сдерживания (англ. Extended Deterrence), которую при администрации Байдена активно проводили и продолжают до сих пор, включает, как составной системный элемент, периодическое использование стратегических сил США на Корейском полуострове и в его окрестностях – участие в манёврах американских стратегических бомбардировщиков, залёты и приземления на аэродромах Южной Кореи, заход носителей ядерного оружия, подводных лодок и т. д.
В ответ на требования определённых сил Южной Кореи о возврате ядерного оружия США на Корейский полуостров американцы предложили не размещать его на постоянной основе. Но манёвры и заходы носителей ядерного оружия настолько часты, что это равносильно постоянному размещению.
Имеют место и другие инициативы. Например, создание ядерной группы в рамках американо-южнокорейского союза при Байдене. Южане трактуют это как допуск к американскому ядерному оружию и наличие того же статуса, что и у европейских союзников США по НАТО в этом контексте. Правда, официально американские военные немного по-другому интерпретируют эту ситуацию.
В этих условиях, конечно, лидеры Северной Кореи – Ким Чен Ын, его сестра Ким Ё Чжон, МИД и Министерство обороны КНДР в своих заявлениях постоянно подчёркивают, что внимательно следят за угрозами, включающими ядерный компонент, в связи с чем вынуждены совершенствовать ракетно-ядерный потенциал и держать его в высокой боевой готовности.
Артём Говалло: Какие факторы, по вашему мнению, стимулируют КНДР укреплять ядерный потенциал, несмотря на международные санкции? Играет ли роль здесь изменение баланса сил в регионе, например развитие военного сотрудничества США с Южной Кореей или Японией?
Александр Воронцов: Конечно, эти факторы влияют на стратегические оценки в Пхеньяне и выработку ответных шагов. Главная задача каждого государства – обеспечить свою выживаемость, и КНДР не исключение. С момента основания страна находится под угрозой. Соединённые Штаты при разных администрациях, несмотря на заявления дипломатов о миролюбивых намерениях и отсутствии агрессивных планов в отношении КНДР, проводят то, что в Пхеньяне определяют как враждебную политику.
Когда начинаются какие-то серьёзные американо-северокорейские контакты или переговоры, главная позиция КНДР – это изменение или отказ США от своей враждебной политики, которая является первопричиной всех кризисных явлений. А в чём выражается враждебная политика? Во всех её компонентах она враждебна. Конгресс США и политическая элита не готовы воспринимать КНДР как нормальное государство, с которым можно вести равноправные переговоры. Они считают, что эту страну надо уничтожить военным или экономическим путём. Военным не получается. Ещё до создания ракетно-ядерного потенциала КНДР обладала внушительными вооружёнными силами, и США вынуждены были с ними считаться.
В дальнейшем примеры Ирака, Ливии, Югославии показали, что в современном мире, когда США и их союзники ставят задачу ликвидации какого-либо государства, только ядерное оружие является эффективным сдерживающим фактором. Поэтому КНДР самостоятельно и последовательно пошла путём создания своего арсенала. Главной их мотивацией была и остаётся враждебная политика США.
Неприятие КНДР в политической элите США тотальное. И даже когда отдельные президенты пытались, может быть, даже искренне, исходя из тактических интересов США, достичь какого-то прогресса, Конгресс и Сенат препятствовали, и вся правоконсервативная элита горой вставала, чтобы эти переговоры сорвать. Это и есть главная причина, по которой КНДР решила, что единственная гарантия её безопасности и выживания – это оборонный потенциал, который в нынешних условиях обязан включать в себя ракетно-ядерную составляющую.
Артём Говалло: В период прошлого президентства Дональда Трампа между США и КНДР состоялись беспрецедентные саммиты, что временно снизило напряжённость. На ваш взгляд, есть ли сегодня пространство для возобновления подобного диалога при том, что Трамп снова в Белом доме? Если да, то какие уроки можно извлечь из прошлых переговоров, чтобы избежать цикличности «эскалация-разрядка-эскалация»?
Александр Воронцов: Действительно, в период первого президентского срока Трампа был беспрецедентный феномен – три встречи на высшем уровне между США и КНДР. Такого никогда раньше не было, и невозможно было даже себе этого представить. Но вспомним, с чего Трамп начал – с очень жёстких угроз. 2017 год – один из пиков военного кризиса на Корейском полуострове. Трамп угрожал использовать ядерное оружие и превратить Северную Корею в ядерную пыль. За этим последовала публичная перебранка в СМИ в нелицеприятных выражениях, что не характерно для государственных деятелей. Когда Трамп заявил, что уничтожит КНДР, Ким Чен Ын возразил, что у него тоже есть ядерная кнопка, и он тоже нанесёт удар. На это Трамп ответил: «Моя ядерная кнопка шире и больше», – то есть де-факто признал наличие ядерного оружия у КНДР.
Потом проявилась тактика – сначала наезд, а потом переговоры. Там были не только угрозы, но и манёвры с тремя ядерными авианосными группами, направленными к Северной Корее в тот момент.
Затем наступил период разрядки и переговоров. Тогда же Россия выдвинула трёхэтапный план урегулирования корейской проблемы. Первый этап включал в себя переход от угроз и эскалации к снижению военной активности в регионе, что и было фактически реализовано. Второй этап – начало двусторонних переговоров. Третий этап – переход к многосторонним переговорам.
Они договорились между собой, что США резко снижают объём двусторонних американо-южнокорейских манёвров на юге, которые тогда зашкаливали. Северяне воздерживаются от испытаний межконтинентальных баллистических ракет, способных долететь до США, и от дальнейших ядерных испытаний. Договорённости соблюдались, и период разрядки на Корейском полуострове длился до прихода Байдена.
Переговоры закончились в феврале 2018 года. Ким Чен Ын сильно разочаровался в возможности нормализации отношений с США и в дипломатических усилиях в целом, сконцентрировавшись на укреплении военного потенциала. Байден от каких-то серьёзных контактов с КНДР отказался, опять взяв на вооружение формулу CVID (англ. Complete Verified Irreversible Dismantlement), то есть полная необратимая ликвидация не только ядерного оружия, но и всего ядерного цикла. Все заводы и реакторы надо разобрать по винтикам, вывезти из КНДР, и только после этого начинать переговоры о гарантиях безопасности. Абсолютно неприемлемая, много раз категорически отвергнутая северянами формула. Тем не менее США и Южная Корея начали снова её придерживаться. Естественно, это означало отсутствие любого нормального контакта.
Сейчас, конечно, ситуация изменилась. Трамп снова в Белом доме. Все думают, что у них с Ким Чен Ыном личные контакты были неплохими. Они обменивались письмами. Даже после болезненного срыва переговоров в Ханое обмен личными посланиями продолжался.
Ничего нельзя исключать. Мы видим, что ситуация крайне динамична. Трамп непредсказуем и очень активен. Неожиданные шаги совершаются один за другим, но при этом специалисты также отмечают, что ситуация сейчас сильно отличается.
Во-первых, у Ким Чен Ына появился личный опыт, ведь тогда он был молодым лидером КНДР, а старая гвардия, которая имела историю переговоров с США, испытывала меньше энтузиазма. Он, видимо, надеялся, что что-то может получиться. Переговоры начались обнадёживающе, однако в итоге и он убедился, что враждебная политика США – это константа, которую не изменить. Надеяться на прогресс по этой линии не приходится.
Во-вторых, конечно, мы видим новую конфигурацию международных сил и инициатив. В июне прошлого года подписан договор между Россией и КНДР, который серьёзно укрепил международные позиции, в том числе Пхеньяна. Северокорейцы это понимают, чувствуют и ценят. У них российское направление сейчас в приоритете, а китайское – традиционное. Поэтому специалисты видят меньше возможностей добиться каких-то значимых прорывов, чем раньше. Тогда их тоже было не очень много, хотя, конечно, серьёзные саммиты, один за другим, будоражили воображение.
К сожалению, они подтвердили константы в политике США, которая не может переступить через враждебность своей политической элиты в международных отношениях. Хотя то, что делает сейчас Трамп, – очень неординарно. Что из этого получится, никто не знает. Любой диалог приветствуется, никто от него не отказывается. Это всегда лучше, чем конфронтация, что очевидно для всех. Россия активно поддерживает возобновление американо-северокорейских переговоров, способных привести к разрядке напряжённости. Я думаю, и северяне смотрят в этом направлении, но уже с более трезвым, холодным расчётом.
Ключевые слова: Глобальная безопасность; КНДР; Ядерное оружие
NPT
F4/SOR – 25/03/11
