В марте 2023 г. Саудовская Аравия и Иран объявили о планах начать работу над нормализацией двусторонних отношений. В качестве первого публичного шага было анонсировано открытие дипломатических учреждений в столицах двух государств. Кроме того, в обозримом будущем состоятся взаимные визиты на высшем уровне.
Важную роль в диалоговом процессе сыграл Китай – именно в Пекине стороны достигли консенсуса, а задолго до этого опытные китайские переговорщики участвовали в диалоге Тегерана и Эр-Рияда в качестве «третьей стороны».
Представляется интересным оценить, как долгожданная «перезагрузка» отношений скажется на региональной обстановке, и какие интересы в данном случае преследует Китай.
Семь раз проконсультируйся – один раз согласись
Своеобразная «оттепель» в отношениях Тегерана и Эр-Рияда началась еще в 2021 г. – с заявлений о готовности начать работу над гарантиями безопасности с целью снижения уровня региональной напряженности. В общей сложности с момента старта переговорного процесса было проведено пять раундов двусторонних консультаций (плюс два раунда многосторонних) – площадку для встреч правительственных делегаций в разное время предоставляли Ирак и Оман. Также активное дипломатическое содействие процессу оказал Катар.
Следует отметить, что переговоры шли с большим трудом: стороны то делали взаимные «многообещающие реверансы», то отзывали представителей, ставя переговоры на грань провала – и Эр-Рияд, и Тегеран небезосновательно ждали от оппонента какого-либо подвоха.
Точку в сложном разговоре удалось поставить в марте 2023 г. – по итогам многодневных консультаций в Пекине представители Ирана и Саудовской Аравии подписали соглашение о возобновлении дипломатических отношений. Фактически, достижение договоренностей означает возвращение диалога на уровень 2016 г. – когда две страны, хоть и относились друг к другу с некоторой долей подозрительности, сохраняли дипломатические связи и сотрудничали по отдельным вопросам.
«X» значит «Xi»
Китай наращивает дипломатические и посреднические усилия в регионе Персидского залива (и на Ближнем Востоке в целом), руководствуясь не только идеями гуманизма, но и вполне прагматическими целями.
В первую очередь, активизация национальной дипломатии призвана способствовать достижению экономических интересов Пекина на Ближнем Востоке и привлечению новых участников в глобальную инициативу «Один пояс, один путь». Работа по продвижению экономических мегапроектов в данном случае идет «рука об руку» с усилиями по повышению уровня защищенности уже построенных объектов в нестабильных регионах.
Во-вторых, политика наращивания дипломатических усилий укладывается в концепцию «Мирного возвышения» Китая, которой Поднебесная негласно придерживается последнее десятилетие. Согласно этому подходу, КНР намеренно дистанцируется от «несправедливых инструментов борьбы»: стоящие перед страной цели предпочтительно достигать исключительно невоенными средствами. Именно с оглядкой на философию «мирного возвышения» Пекин строит свои ключевые международные геополитические проекты – включая «Сообщество единой судьбы» и «Инициативу глобальной безопасности».
В случае с ирано-саудовским компромиссом большое значение имеет символизм ситуации: решение Пекином застарелого конфликта в зоне непосредственных интересов оппонента (в лице США) сильно бьет по престижу Вашингтона, который долгое время оставался единственным «арбитром» в делах ближневосточных держав. Этим частично объясняется повышенное внимание китайского правительства к решению ирано-саудовского клинча и подключение к процессу самых опытных переговорщиков из национального дипломатического корпуса. Можно ожидать, что появление альтернативного посредника из числа великих держав ослабит позиции Белого дома среди аравийских монархий, а также углубит его разногласия с ключевыми региональными союзниками – в первую очередь, с Саудовской Аравией, которая все чаще действует наперекор рекомендациям американских партнеров, и Израилем, который ожидаемо будет требовать от США «более решительных действий».
Перестановка слагаемых
Постепенная нормализация отношений Саудовской Аравии и Ирана существенно меняет «формулу безопасности» на Ближнем Востоке и затрагивает интересы большого количества внешних игроков.
В первую очередь, в силу снижения «градуса противостояния» Тегерана и Эр-Рияда и, как результат, интенсивности их борьбы за региональное влияние. Вполне вероятно, что за почти десяток кругов консультаций и встреч стороны сумели в полной мере определить интересы друг друга и наметить точки максимума,пренебрежение которыми приведет к новому витку обострения.Соблюдение (хотя бы относительное) определенных сфер влияния ожидаемо приведет к снижению уровня напряженности на Ближнем Востоке и частично деконструирует феномен «иранской угрозы».
Некоторые практические выгоды от наметившейся «перезагрузки» получат Ливан, Ирак, Йемен и Сирия – поскольку давление на них со стороны Эр-Рияда с настойчивым требованием «изгнать» проиранские силы из политических кругов, в свете достижения предварительных договоренностей с Тегераном, несколько снизится (или же приобретет кулуарный характер).
Определенное пространство для маневра появляется у России. В частности, для Москвы открылись дополнительные возможности в продвижении собственного видения концепции безопасности в зоне Персидского залива – так как главный препон в виде «иранской угрозы» оказался частично деконструирован, вследствие чего пространство для переговоров увеличилось.
Впрочем, хватает и тех, кому обозначившаяся нормализация портит всю арифметику. Помимо США, где произошедшее уже окрестили «историческим провалом», от сближения Ирана и Саудовской Аравии серьезно пострадали интересы Израиля. Прекращение открытой конфронтации двух полюсов исламского мира сделало затруднительным дальнейшее выстраивание «антииранского фронта», разом обесценив и «газовую сделку» с Ливаном, и многочисленные попытки Тель-Авива/Иерусалима сколотить региональный альянс под эгидой «Соглашений Авраама». Кроме того, произошедшее «аукнется» и во внутренней политике Израиля: многочисленные противники правительства Нетаньяху не упустят возможности при случае припомнить новоизбранному премьер-министру его амбициозные обещания «низвергнуть Иран» и «подружить Израиль и Саудовскую Аравию».
Не слишком позитивно оценивают ирано-саудовское примирение и в ОАЭ. За почти семь лет конфликта в Абу-Даби привыкли извлекать из противостояния двух держав выгоду – как политическую, так и экономическую. Например, эмиратовцы долгое время через подставные фирмы закупали продукцию в Иране и с наценкой продавали в Саудовскую Аравию, где почти нет собственного сельского хозяйства.
Также Эмираты, пользуясь сконцентрированностью Эр-Рияда на оппонировании Тегерану, неторопливо наращивали собственный «удельный вес» в региональной политике, постепенно догоняя саудитов. Ярче всего это было заметно в Йемене, где саудовская креатура оказалась в значительной степени вытеснена с руководящих позиций и заменена на лояльные Абу-Даби фигуры.
Обозначившаяся перезагрузка отношений Эр-Рияда и Тегерана сулит возможный выход саудитов из йеменского конфликта – или, по крайней мере, сокращение активности операций, проводимых королевскими вооруженными силами и лояльными Эр-Рияду силами – что также не очень радует ОАЭ. Королевство и раньше искало возможность «выйти из игры» и при этом сохранить лицо – в последние полгода даже согласилось на переговоры с хуситами, что еще пару лет назад считалось нонсенсом. В случае, если удастся закрепить статус-кво – а такой вариант, вероятно, обсуждался и в Пекине, и на предшествующих консультациях – и участие саудитов в «миротворческой операции» снизится, ОАЭ придется «противостоять мятежникам» – де-факто интересам Тегерана в Йемене – почти в одиночестве. На этом фоне Абу-Даби также начал постепенно наводить мосты в диалоге с Тегераном – во избежание незапланированной эскалации.
Впрочем, противниками нормализации являются не только отдельные государства. Потенциальных нарушителей ирано-саудовского «сердечного согласия» следует также поискать среди многочисленных иранских прокси, для которых «перезагрузка» отношений Эр-Рияда и Тегерана чревата урезанием финансирования со стороны последнего. И если крупным дружественным силам («Хезболла», хуситы) сокращение дотаций от Тегерана едва ли грозит, то более мелкие парамилитарные формирования – главным образом, те, что действуют на территории Ирака – рискуют потерять значительную долю поддержки и не пройти «оптимизацию».
Ранее представители наиболее одиозных группировок Ирака – в первую очередь, «Асаиб Ахль аль-Хак», – выступили с коллективным обещанием начать самостоятельную борьбу с саудитами в случае, если Тегеран «пойдет на попятную». Некоординируемые выпады иранских прокси-формирований против Эр-Рияда, хоть и вряд ли сорвут нормализацию отношений двух стран, но повысят уровень взаимного недоверия, что негативно скажется на дальнейшем расширении сфер урегулирования.
Постоянство переменных
Разумеется, в условиях, когда процесс ирано-саудовской «разрядки» только набирает ход, строить какие-либо долгосрочные прогнозы о том, как далеко зайдет дело, было бы неосмотрительно. Однако уже сейчас можно выявить несколько «постоянных переменных», которые будут в дальнейшем во многом определять «уравнение безопасности» н Ближнем Востоке.
Первая. Нормализация отношений Ирана и Саудовской Аравии, хоть и снижает уровень напряженности в регионе, не сводит ирано-саудовское соперничество полностью на нет и не уводит с повестки взаимную подозрительность (последняя, подогреваемая алармистскими настроениями с обеих сторон, будет в ближайшее время незначительно расти). Однако существование двух держав в условиях «холодного мира» несколько снизит интенсивность региональных столкновений.
Вторая. Постепенный уход с повестки темы «иранской угрозы» (в самом широком ее проявлении) ожидаемо встряхнет региональную систему коллективной безопасности, поскольку многие коллективные инициативы так или иначе выстроены на идее оппонирования «персидскому коварству». Особенно это актуально в случае с государствами ССАГПЗ, для которых антииранский базис стал характерной чертой оборонных проектов. На этом фоне поиск новых «идеологических противников» для сохранения достаточного уровня консолидации станет одной из важных задач.
Третья. Поскольку Израиль едва ли смирится с «перезагрузкой» отношений Ирана и Саудовской Аравии, в ближайшее время региональная политика Тель-Авива/Иерусалима будет подчинена задаче недопущения окончательной нормализации отношений по линии «Иран – ССАГПЗ». Для Израиля этот вопрос, вероятно, станет приоритетом №1 – в противном случае, эффективность совместных с аравийскими монархиями проектов в области безопасности окажется под сомнением.
Четвертая. «Китайский триумф» в Заливе будет использоваться КНР в качестве примера успешной региональной игры и по его лекалам, вероятно, будет проводиться распутывание других застарелых конфликтов. Разумеется, для закрепления позитивного опытаПекину необходимо сохранить хрупкое сердечное согласие между Тегераном и Эр-Риядом, ввиду чего он будет всеми силами стремиться не допуститьсерьезной эскалации.
Пятая. Ранее анонсированный уход США с Ближнего Востока и попытка переложить бремя гаранта на региональных союзников, судя по царящим в Вашингтоне настроениям, не оправдало себя. В этой связи растет вероятность того, что Белый дом довольно скоро пересмотрит «допустимый уровень присутствия» в регионе.
Ключевые слова: Ближний Восток; Иран; Китай
GRS/RUF
