Исторически сложилось, что «улама» (мусульманские богословы) играют большую роль в развитии исламских стран, выступая проводниками различных идей, а также посредниками между государством и обществом. Не исключение и Королевство Саудовская Аравия (КСА), где позиция богословов по широкому кругу вопросом находит отражение в особых документах – фетвах.
Данная статья является попыткой выявить, как вопросы, связанные с оружием массового уничтожения (ОМУ), находят отражение в саудовских фетвах, а также оценить царящие среди богословов КСА настроения.
Несколько слов о фетве
Фетва — нормативно-правовой источник исламского права, выступающего как умозаключения ученых мира ислама (муфтиев, факихов или алимов), имеющих авторитет, по конкретным рассматриваемым вопросам. Как правило, фетва основывается на прецедентах мусульманской юридической практики (фикх).
При обосновании фетвы ученые, как правило, опираются на положения следующих источников (представлены в порядке снижения градации): Коран, Сунна (мусульманское священное предание, излагающее примеры жизни Пророка Мухаммада как образец и руководство для всей мусульманской общины) и заключения отдельных исламских ученых. Последний источник, к слову, является вариативным – издатель фетвы выбирает ученых, ориентируясь на собственное восприятие их авторитетности и вклада в фикх.
Зачастую «границы полномочий» того или иного решения зависят от правовой школы (мазхаба), в рамках которой они созданы, однако многие из фетв носят глобальный, общемусульманский характер.
Фетвы, ОМУ и Саудовская Аравия
Первые саудовские фетвы, связанные с вопросами обращения с ОМУ, начал издавать в 2003 г. богослов Насир б. Хамд аль-Фахд. Красной нитью через его работы проходит идея «аль-дарурат тубих аль-махзурат» («запретное превращается в дозволенное при острой необходимости»), в контексте которой создание и использование ОМУ, прежде преподносимого как великий грех, допускается, если существует риск применения аналогичных технологий противником. Однако работы аль-Фахда содержат важную оговорку, которая в дальнейшем полностью предопределила отношение духовенства страны к подобным вопросам. Согласно его фетве, решение по созданию ОМУ должны принимать исключительно т. н. «джихад улама» – богословы, вовлеченные в священную борьбу с иноверцами (газават). Те же «улама», кто поддерживает «притязания отдельных правителей» (т. е. участвует в политике национального государства по созданию ОМУ), а также отрицает возможность создания глобального халифата, по мнению аль-Фахда, не правомочны принимать подобные решения.
Как и многие подобные ему радикальные богословы, он, однако, рассматривает предания в отрыве от исторического контекста, «подгоняя» факты под актуальную повестку и тем самым оправдывая свои идеи. Например, сюжет о столкновении с Бану Надир в интерпретации аль-Фахда превращается в пример «богоугодности» тактики «выжженной земли» (в более глубоком метафорическом восприятии – акции применения ядерного оружия). По этой причине его работы были очень быстро раскритикованы другими авторитетными учеными от мира ислама, а сам аль-Фахд вскоре оказался за решеткой.
Современные богословы КСА также довольно часто используют фетву в качестве инструмента изменения общественно-политического мнения, однако его текущий вектор существенно изменился – подавляющее большинство фетв посвящено борьбе с «идеологическими угрозами» (например, с разлагающим влиянием игры «Pokemon Go»). В вопросах ОМУ же и Верховный совет муфтиев Королевства, и консультирующий его Постоянный комитет по научным исследованиям и фетвам (Allajnat alddayimat lilbihawth aleilmiat wal’iifta’) стабильно держат нейтралитет. Фетвы, публикуемые на их официальных ресурсах, либо обходят спорные темы стороной, либо отсылают к ранним трудам авторитетных мусульманских ученых (например, к фетвам университета аль-Азхар начала 2000-х гг.). Иными словами, современные саудовские высокоранговые богословы, в отличие от своих коллег начала 2000-х, предпочитают воздерживаться от прямых оценок целесообразности разработки и использования ОМУ (а также перспектив развития национальной ядерной программы как таковой). На то существует сразу несколько причин.
Во-первых, это связано с «молчаливым неприятием» курса кронпринца Мухаммеда бен Сальмана. Череда громких скандалов, связанных с перестановками в религиозных кругах, а также инициированная бен Сальманом кампания по «слому религиозных стереотипов» (конечная цель которой – переход к исламу умеренного толка) в итоге сформировали в рядах саудовских богословов так называемую «ваххабитскую оппозицию» (или «оппозицию улемов»). Это, в свою очередь, стало одной из причин, почему решения саудовского кронпринца, связанные с вопросами ядерной энергетики, преимущественно не получают широкой поддержки со стороны консервативного духовенства. Тем не менее, религиозная оппозиция вряд ли перейдет к прямой критике курса Королевства с использованием фетв, поскольку предыдущие попытки реализовать подобную тактику обернулись провалом (что лучше всего видно на примере истории Мустафы аль-Хасана).
Во-вторых, сыграл свою роль негативный ореол вокруг фигуры аль-Фахда, который по-прежнему считается главным апологетом легализации ОМУ в мусульманском мире. Учитывая, что его труды, изобилующие историческими параллелями, получили широкую поддержку в среде джихадистов (работы аль-Фахда превозносили, в частности, лидер Аль-Каиды[1] Айман аз-Завахири и бывший глава ИГИЛ[2] Абу Бакр аль-Багдади), любые попытки завести разговор об ОМУ стали заранее восприниматься богословами «в штыки».
С другой стороны, некоторые фетвы, опубликованные в последние несколько лет, так или иначе содержат косвенную оценку выбранного Саудовской Аравией вектора развития. Например, в фетве «о новаторстве и религиозных и иных вопросах» (январь 2016 г.) говорится, что любую сферу жизни Королевства следует обустраивать с оглядкой на устоявшиеся догмы и традиции, не вовлекаясь в сомнительные авантюры, а также «не поддаваясь искушениям» (под которыми подразумевается не только курс на ислам умеренного толка, но и настроения «ядерного ренессанса», охватившие Саудовскую Аравию). Другая фетва «О посредничестве между правом и этикой» (январь 2017 г.) оценивает тенденции к комплексной либерализации саудовского общества. Внимание уделяется, в частности, претенциозной программе «Saudi Vision 2030» (хоть сама инициатива напрямую и не упоминается). Авторы фетвы отмечают, что этические вопросы развития (под которыми понимается, скорее всего, сохранение ваххабитского трека развития страны) должны оставаться определяющими при национальном нормотворчестве, а также при развитии различных отраслей, будь то энергетика или ВПК.
Особо следует подчеркнуть, что обе фетвы закрепляют в качестве неоспоримых позиции умеренных «улама» – а именно Мухаммеда бин Абдельрахмана аль Урейфи, Абдул-Азиза аш-Шейха и Сауда бин Абдулла Аль Фанисана. Все три исламских ученых негативно оценивают идею разработки или применения ОМУ мусульманами (хоть и признают фетву университета аль-Азхар 2002 г. «о вопросах, связанных с ОМУ» легитимной), а также с некоторым подозрением относятся к концепции мирного атома (однако трактуют ее с некоторыми позитивными допущениями). Единственное серьезное исключение в данном случае сделано для актов химической кастрации (которые в саудовском религиозном дискурсе приравнивают к акту применения химоружия). В частности, Сауд бин Абдулла Аль Фанисан, начиная с 2014 г., неоднократно заявлял, что подобные акции против сексуальных преступников следует рассматривать как ваджиб (необходимость) и, следовательно, не считать грехом. Это опять же ярко подчеркивает доминирующий в саудовском религиозном дискурсе принцип «аль-дарурат тубих аль-махзурат».
Таким образом, можно подытожить, что тема ОМУ по-прежнему является в значительной степени табуированной в религиозном сообществе КСА. В отличие от Ирана, где Рахбар (Высший руководитель) Али Хаменеи издал фетву с прямым запретом на разработку и использование ОМУ правоверными мусульманами, в саудовском дискурсе аналогичные документы отсутствуют. После Насира б. Хамд аль-Фахда мало кто в КСА рискует обращаться к данной теме напрямую, однако богословы все же дают некоторые уточняющие комментарии по отдельным аспектам темы, не сильно вдаваясь в детали. Подобная, на первый взгляд, низкая заинтересованность, саудовской «уламы» в трактовке вопросов ОМУ обусловлена необходимостью недопущения коллизий между стратегией развития Королевства в сходных сферах (например, в ядерной энергетике) и религиозными предписаниями, а также стремлением сохранить пространство для маневра – на случай, если политический курс Королевства резко изменится, и потребуется обоснование правомерности действий монарха со стороны духовенства.
Именно наличие широкого поля для маневра делает подход саудовских богословов крайне гибким – фактически, он позволяет позитивно трактовать любые изменения в саудовской политике в отношении ОМУ, если такое указание поступит «сверху». Универсален он и по отношению к национальной ядерной программе. Предполагается, что, по мере развития программы, будет увеличиваться количество «позитивных допущений», связанных с ядерными технологиями, что позволит плавно вывести идеи «ядерного ренессанса» в нужное русло или же сдерживать их до необходимого момента. В случае же, если необходимо будет перевести программу на «военные рельсы», саудовские богословы всегда могут указать на растущую угрозу со стороны Ирана и тем самым «санкционировать» разработку ядерного оружия, задвинув на второй план предыдущие предписания. В таком случае, фундаментом для обоснования станет уже традиционный принцип «аль-дарурат тубих аль-махзурат».
[1] Террористические организации, деятельность запрещена в РФ.
[2] Террористические организации, деятельность запрещена в РФ.
