12 августа 1953 г. СССР первым в мире испытал оружие нового типа — водородную бомбу РДС-6с. Обладая потенциально неограниченной мощностью, это оружие открыло новую эру в военном деле.
По случаю семидесятой годовщины этого знаменательного события ПИР-Центр провел интервью с Павлом Подвигом, руководителем проекта «Ядерное вооружение России» и старшим научным сотрудником ЮНИДИР, программа «Оружие массового уничтожения». В ходе беседы обсудили советскую программу ядерных и термоядерных испытаний.
Интервью провёл стажёр ПИР-Центра Анатолий Щёкин.
Анатолий Щёкин: Добрый день, Павел Леонардович. Расскажите, пожалуйста, в каких условиях, в какой атмосфере готовились и проводились первые ядерные испытания в СССР?
Павел Подвиг: Атмосфера была послевоенная. Несмотря на это, на создание ядерного и термоядерного оружия были брошены заметные ресурсы, это была одна из приоритетных советских военных программ того времени. Понятно, что ситуация в стране была сложной. Но тем не менее, удалось организовать процесс и создать сначала атомную бомбу, а затем и термоядерную.
Анатолий Щёкин: Если говорить подробнее о водородной бомбе, как она была организована с технической точки зрения, как готовились и проводились испытания? Ведь советский путь довольно сильно отличался от американского.
Павел Подвиг: Да, действительно, путь был немножко другой. Всех деталей мы до сих пор точно не знаем. Какая-то информация об ранних американских работах у Советского Союза была, она передавалась через Клауса Фукса, хотя, насколько она помогла Советскому Союзу — вопрос открытый. Над советской ядерной программой работали А.Д. Сахаров, Я.Б. Зельдович, Ю.Б. Харитон и другие. Они самостоятельно искали пути создания термоядерного боеприпаса.
Изначальный вариант бомбы, испытанный в 1953 году, так называемая «Слойка», был совершенно другим, радикально отличался от устройства, испытанного в США. Бомба обладала заметной мощностью — 400 килотонн. И, насколько можно судить по существующим описаниям, советские конструкторы рассчитывали, что на основе этой схемы можно будет создать более мощное устройство мегатонного класса. И работа над этим велась. Опять же, насколько я могу судить, были проблемы с её стоимостью с точки зрения расхода материалов, но такая возможность в принципе существовала.
Но случилось так, что было найдено другое решение — т.н. радиационного обжатия, то есть двухступенчатая схема. И в дальнейшем стала совершенствоваться именно она.
Есть очень хорошая статья Алекса Уэллерстейна, написанная им в соавторстве для журнала Physics Today. Они там подробно разбирают этот вопрос. И насколько можно судить, изначальная советская двухступенчатая схема представляла собой комбинацию разных подходов. Мы обладаем, к сожалению, лишь отрывочными сведениями. В работах ВНИИЭФ, в частности, было упомянуто что первые советские термоядерные устройства были более круглыми по соотношению длины к диаметру. Потом, в результате изменения конструкции, они стали более вытянутыми и ближе к тем, которые создавали в Соединённых Штатах и которые впоследствии стали в каком-то смысле стандартом. То есть это была довольно сложная эволюция, и изначальные технические решения несколько отличались от тех, которые были реализованы в Соединённых Штатах. Но по мере исследований внутренней логики физических процессов, по мере повышения эффективности дизайн стал примерно одинаков у всех.
Анатолий Щёкин: Иногда говорят, что, якобы, РДС-6С — это была не совсем термоядерная бомба, а ядерная с термоядерным усилением. Корректно ли так говорить, или это лишь игра слов?
Павел Подвиг: Здесь очень сложно что-то сказать однозначно… Кто-то считал и продолжает считать, что это действительно бомба с усилением в виде некоторого числа реакций синтеза. В них выделялись высокоэнергетические нейтроны, и за счёт этого шло ускорение реакции деления.
Но, как я понимаю, сейчас консенсус таков, что всё-таки эта схема была заметно отлична от того, что называется «бустингом» или газовым усилением. И, по-видимому, советские конструкторы считали, что на основе этой схемы можно создать заряды большой, мегатонной, мощности, и даже были собраны прототипы, но они просто были более дорогими. Поэтому, когда нашли вот эту схему с традиционным обжатием, то от «слойки» отказались. Я считаю, было бы некорректно сказать, что это была обычная схема с газовым усилением.
Анатолий Щёкин: И заключительный вопрос. После первых испытаний шло активное развитие ядерных программ, совершенствовались ядерные боеприпасы, проводилось очень много различных испытаний. Некоторые стали очень известными: это учения на Тоцком полигоне в 1954 г., взрыв изделия АН-602 над Новой Землёй — так называемой «Царь-бомбы». Не могли бы Вы рассказать подробнее об этих испытаниях и, возможно, о некоторых других, не столь известных, но не менее важных.
Павел Подвиг: Конечно, в ранние годы отношение к испытаниям было другое. Военным прежде всего хотелось понять, как можно и можно ли применять ядерное оружие в условиях боя.
Мы все знаем о Тоцком испытании в 1954 г. Это были войсковые учения с применением реального ядерного оружия. На самом деле это не единственное такое испытание, как оказывается. Есть статья в одном из саровских журналов о таких учениях, которые проводило Министерство обороны. Они прошли в сентябре 1956 г. в Семипалатинске. Там тоже применялась реальная бомба, и в самый эпицентр высаживался вертолётный десант. Похоже, что других испытаний с участием личного состава не было.
Но было много других: было проведено довольно много испытаний полных систем, то есть боеприпасов с ядерной головной частью: торпеды, баллистические ракеты, крылатые ракеты, ракеты противовоздушной и противоракетной обороны, авиационные бомбы. Всё это испытывали без особых ограничений.
Было, например, известное испытание ракеты Р-5М с полигона Капустин Яр в 1956 г. с подрывом реального ядерного боезаряда. Это было, по-моему, первое подобное испытание, но далеко не последнее. Много стреляли ядерными боеприпасами по полигону на Новой Земле. Были испытание ракеты Р-14: запуск произвели из Сибири, с базы Ясной, по Новой Земле. То есть через всю Восточную Сибирь пролетела ракета с реальной боеголовкой. Производили пуски из Баренцева моря и с других мест.
В декабре 1962 г., в преддверии подписания Московского Договора, СССР прекратил наземные ядерные испытания. Стали проводиться подземные ядерные взрывы. Существовала программа «Аргон» по проверке устойчивости разного рода объектов (шахт, баллистических ракет) к поражающим действиям ядерного взрыва. Строили масштабные подземные сооружения, производили взрывы и изучали результаты.
Были испытания, предназначенные для изучения безопасности боеприпасов, их устойчивости к случайному подрыву. А во время моратория 1958-1961 гг. проводили исследование разброса плутония в случае аварии. В США тоже проводили такого рода испытания, кстати.
СССР провёл много промышленных взрывов, так называемых мирных ядерных взрывов. Первый подобного рода взрыв был в 1965 г., когда пытались понять, можно ли создавать таким способом водоёмы. Но, как я понял, результаты оказались не очень удачными.
Потом пробовали разные варианты применения ядерных взрывов: под Оренбургом так было создано подземное газохранилище, которое потом реально эксплуатировалось. Были попытки решать научные задачи по наработке сверхтяжёлых химических элементов.
Было несколько случаев, когда с помощью ядерных взрывов гасили пожары на газовых или нефтяных скважинах, которые горели там по нескольку лет. Пытались использовать ядерные взрывы для борьбы с выделениями метана в угольных шахтах. Один такой взрыв провели в своё время на Украине, но, насколько можно судить, получилось не очень, и больше подобных экспериментов не проводили. Была очень большая серия взрывов для сейсмических проб.
Руководство этой программой осуществляло было КБ в Снежинске, под Челябинском. Отношение сотрудников к ядерным взрывам было спокойным. Они воспринимали программу как обычную инженерную задачу, которую они успешно решали. Например, чтобы загасить пожар, потребовалось создать очень длинный и тонкий заряд, чтобы опустить в скважину рядом. При этом старались минимизировать, насколько это возможно, радиоактивные выбросы. То есть программа была действительно масштабная.
Анатолий Щёкин: Большое спасибо, Павел Леонардович!
Ключевые слова: Блиц; Ядерное нераспространение; Глобальная безопасность
NPR/HIS
