Горячая тема
Актуальные материалы на злобу дня
Игра рисками на доядерном уровне: к чему приведет новый виток эскалации на Украине?
Евгений Бужинский,
Председатель Совета ПИР-Центра, сопредседатель Международного клуба «Триалог»;
Дмитрий Стефанович,
Научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, сооснователь проекта «Ватфор», член Экспертного совета ПИР-Центра
26 ноября 2024 г.
17 ноября западные СМИ распространили информацию о том, что Дж. Байден разрешил Киеву наносить удары с использованием ракет ATACMS по российской территории. Эти данные подтвердились: в ночь на 19 ноября шесть ракет ATACMS поразили российский арсенал в Брянской области. Также 20-21 ноября впервые были произведены аналогичные атаки ракетами Storm Shadow по территории Курской области. Это повлекло ответные меры со стороны Российской Федерации, которая нанесла удар новым ракетным комплексом «Орешник».
Своими комментариями по ситуации поделились Евгений Петрович Бужинский, генерал-лейтенант (в отставке), председатель Совета ПИР-Центра, сопредседатель Международного клуба «Триалог», вице-президент РСМД, руководитель Центра политико-военных исследований ФМП МГУ, ранее — начальник Международно-договорного управления и заместитель начальника Главного управления международного военного сотрудничества Министерства обороны РФ, и Дмитрий Викторович Стефанович, научный сотрудник Центра международной безопасности ИМЭМО РАН, сооснователь проекта «Ватфор», член Экспертного совета ПИР-Центра.
Интервью провёл стажёр программы «Россия и ядерное нераспространение» Герман Селявин.
Герман Селявин: В условиях, когда пространство для манипуляции рисками на доядерном уровне сокращается, каковы могут быть сценарии российских ответных действий против НАТО?
Евгений Бужинский: А какой может быть ответ? Тут целый спектр возможностей. Отвечать, безусловно, надо. Причём так, чтобы это было чувствительно не только для Украины. Можно нанести очередную серию ударов по энергетической и транспортной инфраструктуре Украины, включая Киев, вместо ограничения лишь нефтеперерабатывающими мощностями или электроподстанциями.
Ещё один вариант — уничтожение американского беспилотника или английского разведывательного самолёта. Также можно нанести удар по группировке разведывательных спутников на низких орбитах, которые снабжают Украину информацией и обеспечивают наведение ракет.
Наконец, можно ответить зеркально, поставив российские противокорабельные установки типа «Бал» или «Бастион» хуситам, чтобы те топили американские, французские и английские корабли в Красном море.
Разумеется, всё зависит от решений Генерального штаба, командования и Верховного главнокомандующего России. Посмотрим, приведёт ли это к ядерной фазе. Хотелось бы этого избежать. Я не сторонник таких действий, несмотря на принятую доктрину и описанные в ней случаи применения ядерного оружия. Пока, на мой взгляд, необходимо проявлять сдержанность.
Дмитрий Стефанович: Всё зависит от того, чего смогут добиться украинцы при поддержке союзников. Если удары лишь замедлят реализацию наших задач в рамках СВО, это один сценарий. Если же будут поражены действительно стратегические объекты, это совершенно другая ситуация.
В случае, если руководство России решит повысить ставки, скорее всего, будут приняты меры против разведывательной инфраструктуры НАТО: беспилотников, спутников, самолётов.
Однако до этого момента, думаю, ещё далеко. Пока всё ограничится вертикальной эскалацией в пределах территорий Украины и России, где идёт конфликт. Но это не исключает возможности дальнейшей горизонтальной эскалации — вероятность её, увы, растёт.
Герман Селявин: Учитывая приостановку участия России в СНВ-3, отзыв ратификации ДВЗЯИ и принятие новой редакции Основ ядерного сдерживания, какие шаги остаются в распоряжении российского руководства для усиления своей позиции? Возможна ли смена подхода от дипломатических сигналов к конкретным действиям?
Евгений Бужинский: Сложно сказать, к каким конкретным действиям придёт Москва. На мой взгляд, у нас есть окно возможностей в ближайшие 3-4 месяца, которое нужно максимально использовать. Инициатива на всех участках фронта сейчас находится в руках российских войск.
Следует усиливать натиск, освобождать территорию Донецкой Народной Республики, окончательно зачистить российские территории от присутствия украинских войск. Затем необходимо продвигаться по правому берегу Днепра на Запорожье, Херсон и, возможно, дальше.
Дмитрий Стефанович: Не уверен, что Россия может предпринять что-то принципиально новое. Все возможные сигналы уже направлены. Сейчас важно завершить конфликт на своих условиях и строить новую структуру безопасности. Всё, что можно было разрушить в рамках прежних режимов, уже разрушено.
Герман Селявин: Какова вероятность того, что администрация Дональда Трампа, придя к власти, пересмотрит принятое решение о поставках ATACMS? Может ли это изменить военную и политическую динамику конфликта?
Евгений Бужинский: Что касается ракет ATACMS, их у самих Соединённых Штатов не так много, если верить сообщениям Пентагона. Возможности Вашингтона поставлять их сотнями, не говоря уже о более значительных объёмах, отсутствуют. Десятки ракет существенной роли не сыграют, тем более что они достаточно эффективно сбиваются российской системой ПВО.
Я не верю, что Трамп способен внести какой-то серьёзный перелом в плане миротворчества. Всё находится в наших руках. Чем больше у России будет успехов на поле боя, тем реалистичнее Дональд Трамп будет воспринимать сложившуюся ситуацию. Ожидать от него решительных действий по прекращению конфликта на Украине, несмотря на его предвыборные заявления о возможности завершить боевые действия «за 24 часа», не стоит.
Тем не менее ультиматум Трамп, скорее всего, поставить может — это в его стиле. Например, украинцам он может заявить: «Прекращайте, или я остановлю поставки помощи».
А вот предъявить ультиматум Путину… Думаю, Трамп достаточно трезвомыслящий человек, чтобы понимать, что это бесперспективно. Что он может сказать? «Прекращайте, или я засыплю Украину вооружением?» — это маловероятно. Напрямую вмешиваться в ход боевых действий своими войсками он также не будет. Не раз заявлял, что Джо Байден привёл Соединённые Штаты на грань Третьей мировой войны.
Следовать по тому же пути, особенно в первые дни своего президентства, Трамп вряд ли захочет. У меня нет особых надежд на его миротворческие инициативы. Повторю: всё в наших руках. Чем успешнее Россия будет решать задачи Специальной военной операции, тем быстрее завершатся боевые действия.
Дмитрий Стефанович: Думаю, администрация Трампа, если придёт к власти, будет использовать вопрос поставок ATACMS как инструмент торга с Российской Федерацией. Автоматической отмены этого решения не произойдёт. Однако эти поставки могут стать одной из разменных карт. Их будут использовать для давления на Россию в ходе переговоров.
Герман Селявин: Как вам известно, 21 ноября президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин выступил с обращением, в котором сообщил о новом ракетном комплексе «Орешник». Эта система, как было заявлено, обладает уникальными характеристиками, такими как гиперзвуковая скорость до 10 Махов и способность преодолевать любые существующие системы противоракетной обороны. Президент отметил, что испытание комплекса уже состоялось, и он гарантированно способен решать задачи в сфере национальной безопасности, в том числе в ходе СВО. Это заявление стало предостережением западным элитам, стремящимся добиться стратегического поражения России, и вызвало широкий резонанс как в России, так и за её пределами.
Как вы оцениваете значимость появления такого ракетного комплекса, как «Орешник», в контексте нестабильной международной обстановки? Какие перспективы, на ваш взгляд, он открывает для российской стратегии ядерного сдерживания, особенно в контексте СВО?
Евгений Бужинский: Любой дополнительный комплекс, особенно гиперзвуковой, означает усиление нашего потенциала сдерживания. Учитывая, что все наши ракеты, как правило, разрабатываются в двух вариантах — межконтинентальные баллистические ракеты и баллистические ракеты среднего радиуса действия, в обычном и ядерном исполнении, — это весомое добавление к нашему потенциалу ядерного сдерживания.
Что касается контекста Специальной военной операции, я не думаю, что эта ракета будет широко применяться. Но если появятся цели типа завода «Южмаш» (насколько мне известно, там уже нанесён значительный ущерб), то такая ракета может быть использована. Применять её для поражения малоразмерных группировок нецелесообразно. Это не те цели, для которых предназначены подобные комплексы.
Дмитрий Стефанович: Во-первых, речь идёт не о МБР, а о БРСД, хотя в текущей ситуации это не столь принципиально. Главное, Россия продемонстрировала готовую к применению ракету двойного назначения с дальностью до 5-6 тысяч километров, оснащённую разделяющейся головной частью, вероятно, с планирующими гиперзвуковыми блоками.
Таким образом, формируется новый элемент стратегических сил сдерживания (как ядерного, так и неядерного). Однако масштабы развертывания этой системы пока не определены и зависят, в том числе, от подходов США к ракетам такого класса. Подобные системы уже есть в арсенале, например, Китая; над аналогами работают в КНДР и Иране. Также в США проект Dark Eagle рано или поздно будет готов к производству и развертыванию.
Традиционно высокоточные ракеты с малым подлётным временем считаются дестабилизирующим фактором, однако на данном этапе и при ограниченных масштабах производства их развертывание, напротив, может способствовать стабилизации. Это возможно через активизацию дискуссий об устойчивости взаимного сдерживания и, возможно, поиск решений в сфере контроля над вооружениями. Например, можно предметно обсудить российскую инициативу о моратории на развертывание ракет средней дальности.
Ключевые слова: Глобальная безопасность; Стратегическая стабильность; Россия-НАТО
RUF, AC
F4/SOR – 24/11/26
